Жизнь, придуманная ею самой

Внешне Сальвадор неплох, даже красив, но его склонности к… К тому же приятели утверждали, что Дали был соблазнен Лоркой и уже вкусил сладость мужской любви. Он мастурбирует, он вообще извращенец…

При воспоминании о навозной вони, которую Дали принесет в таком случае в их постель, и вовсе становилось дурно.

И все же она согласилась побродить по горам с этим Дали наедине. Даже Поль удивился такой уступчивости жены, не подозревая, чем та вызвана.

Позже Гала не раз задумывалась, как поступил бы муж, зная о настоящей причине ее согласия. Думала и не знала ответ.

Дело в том, что Дали не интересовал Галу как любовник, да и как художник тоже. Его странные картины были похожи на творения Эрнста, но не это волновало Галу. Ее жизнь дошла до какой-то точки, грани, за которой гибель – это она понимала отчетливо.

И дело не в том, что оставленное Гренделем наследство слишком быстро истощилось, не в том, что ни Элюар, ни она сама не умели зарабатывать, а значит, довольно скоро они будут вынуждены идти на поклон к мадам Грендель и жить у нее на содержании. Жить жизнью мадам Грендель для Галы равносильно гибели, но сейчас она думала не об этом.

Галу никогда не заботили деньги, ее беспокоило только количество – для комфортной жизни денег должно быть много, неважно, откуда они возьмутся и как будут заработаны.

Но пока о грядущей бедности можно не думать, средств еще хватало. А потом, как уже не раз бывало в ее жизни, все как-то само собой устроится.

Галу мучило другое – с ранней юности она мечтала стать единственной женщиной для своего единственного мужчины. Гала стала такой для Жежена Гренделя, но когда Поль подружился с дадаистами, проявилось то, в чем он так горячо каялся в начале их любви.

Прошлое властно вторглось в их жизнь изуродованной психикой ее любимого человека. Гала давно жалела о том, что потакала сексуальным фантазиям Поля, что старалась раскрепостить его. Все это она делала для самой себя, а оказалось – для многих.

Об этом уже думано-передумано, Гала даже пыталась забыться в объятьях других, вызвать ревность у мужа. Но забыться не удавалось, любовники проходили чередой теней, не задевая душу, а муж вместо ревности радовался ее любвеобильности и… страдал от ее измен. Странное мазохистское удовольствие, которого Гала понять так и не смогла.

Это все уже не было новостью, после разрыва с Максом мало что изменилось по сути, разве что в постели не было третьего (хотя вот теперь такая угроза появилась). И Гала вдруг осознала, что больше так жить не может.

Если нет прежней любви, казавшейся совсем недавно вечной, если нет прежнего Поля, да и ее самой прежней тоже нет, к чему тогда и жизнь?

Будь она хорошей матерью для Сесиль, возможно, поступила бы как жена Эрнста, сосредоточившись на дочери, но Гала еще до рождения ребенка сделала выбор между ней и Полем, обратного пути не было.

Теперь не было и самого Поля. Он находился рядом, делал ей подарки, был щедр, иногда без надобности, поощрял ее романы, был терпелив, но не желал ограничивать ни свою, ни ее свободу. Как объяснить, что такая свобода ей не нужна?! Гала не сумела, да и не пыталась объяснить это мужу. Если не понял тогда, когда письма из Москвы или из Парижа на фронт были полны клятв в верности, то какие слова помогут теперь?

Поль словно и впрямь исполнял собственное пророчество потерять свою любовь. Он находил удовольствие в осознании предстоящей потери, играл словами и чувствами, упивался своей настоящей и будущей болью.

Это он…

А она?

Поль так и не понял, что для Галы такая потеря равносильна потери самой жизни, что она не желает жить с болью потери, лучше не жить вообще.

Страшный грех – думать о нежелании жить, но эта мысль все чаще посещала ее голову.

И вдруг Каталония, горы и море те же, но другие, нет радостной картины Лазурного Берега, все строго, даже сурово, все словно взывало к принятию рокового решения.

Кадакес подталкивал ее к гибели так же, как Поль подталкивал к изменам.

Все довольно просто осуществить, вокруг много скал, падение с которых отправит на тот свет. Но Гала верила в Бога по-настоящему, понимала, что это смертный грех, и решиться шагнуть с обрыва не могла. Нет, ей не жаль оставлять Сесиль, о девочке будет кому позаботиться, не жалко даже Поля, внутри что-то умерло, но преступить этот порог, отделяющий от небытия, самостоятельно Гала не могла.

Однажды мелькнула мысль: вот если бы кто-то другой…

Такая мысль уже появлялась, что греха таить, она даже мечтала, чтобы муж убил ее из ревности. Но Поль не ревновал! Лучше бы ревновал.

Есть женщины, твердящие, что жить с ревнивым мужем очень трудно, даже невозможно. Они либо не любили сами, либо не жили с неревнующим супругом. Когда муж для тебя единственный, но он готов делить тебя с другим, это может значить только одно – твой любимый человек тебя не любит.

Можно не ревновать, считаться со свободой любимого человека, позволять ему поступать по-своему, поддерживая или не поддерживая при этом, но сознательно делиться с кем-то другим – настоящее предательство.