Жизнь примечательных людей. Книга вторая

Они были очень разными, эти писатели, и общего у них было всего ничего: талант, время рождения — двадцатые годы двадцатого века — да начало биографии. Первые три строчки у каждого ровно те же, что и у всех остальных: детство, школа, фронт.

То, что потом называли «лейтенантской прозой», случилось после войны, в конце 50-х, и это было действительно неожиданно:

О войне в нашей литературе, естественно, писали и раньше, но так о войне не писал никто.

Судя по всему, как ни старайся, но война, наблюдаемая с корпункта и война, увиденная из окопа, — это разные войны. И вот эту "окопную войну" невозможно ни понять, ни рассказать фронтовому корреспонденту, будь он хоть трижды талантлив, как Константин Симонов или Андрей Платонов.

А все авторы "лейтенантской прозы", действительно очень разные, были едины еще в одном — все они прошли войну не «с лейкой и блокнотом», а вытянули ее, как тяжелую работу, на своей спине «ваньками-взводными», а то и, как Виктор Астафьев, рядовыми солдатами.

И у них была своя «окопная правда» — вполне официальный термин, между прочим.

Именно этим жупелом их и долбали поначалу критики: как так, что это за война — без красивого геройства, без масштабных операций, без мудрого руководства, без «танки наши быстры»?

Что это за война — некрасивая, неправильная, в жидкой грязи, вшах, стылой ледяной воде и с дракой насмерть не из геройских побуждений, а потому что так надо и без этого не обойтись?

Это была война не доблести, подвигов и славы, а тяжелая, часто неподъемная, на пределе человеческих сил работа.

Так случилось, что война стала главным в их долгой по большей части жизни — они просто мало что кроме нее знали. Григорий Бакланов, например, до того как возглавил в годы перестройки журнал «Знамя», никогда и никем не работал — сперва был солдатом, а потом все время писателем.

Жизнь у «поколения лейтенантов», как уже говорилось, получилось долгой и непростой. Период конца 50-х — начала 60-х, когда они делали свою «окопную прозу» и вместе отбивались от нападок и критики, закончился довольно быстро.

Их признали, возвеличили, они стали прижизненными классиками.

Затхлость, мертвечина и официоз начала 80-х вообще очень сильно по ним проехались — начались игры в статусность, дрязги, склоки и прочие неприглядные вещи. Поссорились даже лучшие друзья — однокашники по Литературному институту Бондарев и Бакланов.

Они действительно были разными и разошлись очень скоро.

Кто-то осел в Москве, кто-то жил у себя на родине. Одни, как Юрий Бондарев, начали делать писательскую карьеру и стали "литературными маршалами".

С другими, как с Виктором Курочкиным, особо не церемонились — дико избили в милиции по пьяному делу, отчего писатель получил инсульт, от которого так толком и не оправился и умер в 52 года.

Третьи, как Евгений Носов, всю жизнь за вычетом войны тихо прожили в родном Курске, ни в телевизор, ни в народные трибуны не стремясь.

Не менее разными оказались и их воззрения. Юрий Бондарев еще в советские годы, в фильме «Освобождение», для которого он писал сценарий, начал «ползучую реабилитацию» Верховного Главнокомандующего и впоследствии стал ярым сталинистом, а Василь Быков, к примеру, — не менее истовым либералом.

Перестройка развела их окончательно:

Кто-то писал невозможные, с точки зрения других, вещи (роман «Прокляты и убиты» Виктору Астафьеву так и не простили ни Бондарев, ни Бакланов, ни даже лучший друг Евгений Носов), кто-то в 1993-м подписывал «Письмо 42» более известное как «Раздавите гадину», кто-то — «Слово к народу» в 1991-м.

Все это, впрочем, уже прошлое.

Время уравняло всех — даже не "девяностые", а "нулевые. Нет, конечно, кто-то из «лейтенантов» ушел раньше — умер от опухоли мозга еще в 1975 году, как обессмертивших «кремлевских курсантов» Константин Воробьев, или не пережил крушения прежнего мира, как Вячеслав Кондратьев, застрелившийся в 1993-м.

Но с большинством из «поколения лейтенантов» мы простились именно в нулевых: в 2001-м ушел Виктор Астафьев, в 2002-м — Евгений Носов, в 2003-м — Василь Быков и Владимир Богомолов. За неделю до окончания этого десятилетия умер Григорий Бакланов.

«Поколение лейтенантов» практически кончилось, остался последний, может быть, самый известный из этой когорты — 95-летний Юрий Бондарев.

Да, они по-разному жили, по-разному думали, и, наверное, каждому из них можно предъявить массу претензий.

Вот только судить их точно не нам. Нам их поминать и помнить. Всех — любимых и нелюбимых, перечитываемых и забытых, «правильных» и «неправильных».