Жизнь продолжается. Записки врача

На мои просьбы рассказать о войне он, советский офицер, коммунист и атеист, тяжело, надрывно вздыхал и говорил: «За то, что было там, Бог дал мне тебя!»

Беседы о прошлом отвлекали мужа от больничной обстановки, способствовали выздоровлению. «Расскажи, как ты воевал», — просила я. Он отвечал: «Лучше не скажешь!» — и прочитал стихотворение Константина Симонова:

Тот самый длинный день в году

С его безоблачной погодой

Нам выдал общую беду

Одну на всех, на все четыре года.

Она такой вдавила след

И стольких наземь положила,

Что двадцать лет и тридцать лет

Живым не верится, что живы.

«Скажи, — не отставала я, — за что тебе дали орден Красной Звезды?» — «Ну, слушай, — сказал муж, открывая лежащую перед ним книжку. — Ты уже знаешь, что срочную военную службу я проходил в Москве в качестве фельдшера 175-го полка 1-й Московской Пролетарской дивизии. Расквартирована она была в Садово-Спасских казармах. (Рядом с институтом имени Склифосовского.) В первых боях на Березине мы оказались через сутки после объявления войны. В бой с противником вступили прямо с марша.

О награждении я расскажу тебе словами нашего комдива полковника Якова Григорьевича Крейзера: “30 июня 1941 года, выполняя приказ командующего войсками Западного фронта, дивизия совершила статридцатикилометровый форсированный марш и вышла к Борисову, чтобы занять оборону по восточному берегу Березины.

Замысел врага форсировать Березину на широком фронте был сорван. За три дня боев в районе Борисова врагу был нанесен немалый урон в живой силе и технике. Мы захватили первых пленных. Применяя тактику подвижной обороны, части 1-й Мотострелковой дивизии сдерживали натиск врага. Особенно ожесточенные бои шли за город Толочин. Когда гитлеровцы овладели Толочином, было принято решение ударом сходу выбить их из города.

На другой день началась атака. Вдоль шоссе Минск — Москва наносил удар 12-й танковый полк, с севера 175-й мотострелковый (где я служил), а с юга 6-й мотострелковый. Наш натиск был неожиданным для противника. В результате короткого ожесточенного боя мы вышибли фашистов из Толочина. Дивизия в течение суток удерживала город и этим оказала помощь второму эшелону войск 20-й армии, создавшему оборону на восточном берегу Днепра. За образцовое выполнение боевых заданий и проявленные при этом доблесть и мужество свыше трехсот бойцов и командиров были награждены орденами и медалями”

Наше соединение, — продолжал Ваня, — одним из первых в войну стало гвардейским. А командиру дивизии полковнику Якову Григорьевичу Крейзеру было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.

В середине июля 1941 года, ведя непрерывные ожесточенные бои, наша дивизия оказалась в полном вражеском окружении. Комдив Крейзер был ранен и отправлен в Москву. Каждый полк самостоятельно стал прорываться из окружения. Были ли предатели? Да, были! С поднятыми руками они шли к немецким позициям. В спину мы им не стреляли. Все были в шоке. Я оставался среди тех, которые всеми силами пробивались к своим. Шли ночами, питались лесными ягодами, сыроежками, зернами поспевающей пшеницы, раненых несли на руках. Забыть не могу, как однажды ночью, тихо, маскируясь под немцев, прошли через село мимо немецких патрулей. Вышли к своим у Смоленского плацдарма. К этому времени наш комдив Крейзер вернулся после операции. Остатки дивизии были переформированы и снова пошли в бой, сражаясь ожесточенно и не думая о смерти. Ближе к осени фашисты снова взяли нас в кольцо и загнали в огромное лесное болото. Почти сутки мы стояли в воде, а они обстреливали нас из минометов. Не всем, конечно, удалось выжить, но мы снова вышли из окружения и влились в свою дивизию, находящуюся на переформировании.

В этот период я заболел и какое-то время пролежал в полевом лазарете с высокой температурой и воспалением суставов.

С 1942 года я стал старшим фельдшером мотострелкового батальона 150-й отдельной Киевско-Коростеньской танковой бригады. Был ранен. После излечения воевал на Западном, Брянском и 1-м Украинском фронтах. Принимал участие в боях за Орел, Киев, Варшаву».

Двадцатилетний военный фельдшер постоянно пребывал в атмосфере неимоверного страдания людей: оторванные руки и ноги, разбитые черепа, вспоротые животы, стоны умирающих, реки крови, захлестывающие его. Каждодневная тяжелая работа заключалась в спасении людей от смерти. Не часы и дни, а месяцы и годы они неизвестно где и когда спали, ели, спасались от бомбежек, обстрелов, сами стреляли, бежали, хоронили друзей.

«А медалью “За отвагу” за какое отважное действие тебя наградили?» — спросила я. «За всё, — ответил он. — Вот, например, наш батальон только что отступил, оставив село. Комбат говорит мне:

“Слышь, доктор, там, на окраине у сарая, лежат человек тридцать раненых. Надо бы их забрать!” Пришлось (я, санитар и шофер) на машине ЗИС-5В ехать к сараю на вражеской территории и грузить раненых, как дрова, в кузов, под обстрелом конечно. Довезли живых, умерших и машину сохранили.