«Жизнь происходит от слова…»

Дело в том, что если потребности прикладного знания являются вневременными и определяются прагматическими требованиями общества, то научные теории изменяются в связи с изменением идеологии познания. Всегда были важны, например, технические средства преподавания и их совершенствование, но даже это в свою очередь вызывало развитие новых научных теорий. Постоянные метания научного сообщества между тем, что «красиво» или «истинно», и тем, что «полезно», воплощают свойственное человеку стремление к специализации, к временной поляризации диалектически возникающих противоположностей знания в их крайних проявлениях – как к возможному выходу из тупиков недифференцированного в рефлексии и еще слишком отвлеченного знания. Однако и красота, и истина, и польза являются конститутивными признаками одной и той же категории «благо», и для блага науки было бы полезно время от времени вспоминать о том, что полезное истинно только тогда, когда оно красиво.

Некоторые соображения по этому поводу будут небесполезны для уяснения возникающих при этом проблем.

1.

Согласно определению, теория есть наивысшая форма организации научного знания, которая дает целостное представление о закономерностях и сущностных связях данной области знания. Именно целостного представления о своем объекте современная лингвистика не имеет, поскольку она дифференцирована по предмету описания: социолингвистика, психолингвистика, стилистика и пр. Но одновременно лингвистика вступает в исследовательское поле других наук – по объекту, т. е. собственно языку (язык как реальность мысли, и пр.). Объем лингвистической теории также постоянно сужается, поскольку «представление о закономерностях и сущностных связях данной области» научного исследования мельчится все более узкими прикладными его аспектами.

Следует различать практическое и прикладное использование теории. Конечно, практика выше теории, и с этой мыслью мы, похоже, просто родились. Практика подталкивает развитии теории. Однако прагматически направленные прикладные дисциплины вовсе не представляют собой ту «практику», которая способна обогатить теорию. В наиболее ясном случае – в математической лингвистике дело не заходит дальше математизированного и символического обеспечения практически уже открытых и теоретически обоснованных «закономерностей и сущностных связей» языка. Экспликация, терминологизация и истолкование еще никогда не обогащали науку, хотя и способствовали уточнению определений, расширению общего знания науки в данном обществе.

Кстати сказать, современное понимание «прикладного» достаточно разнообразно. Прикладное понимается как: 1) практически применимое, 2) прагматически выгодное, 3) технологически второстепенное, 4) экономически полезное (хотя и не всегда удобное в нравственном отношении) и т. д. По-видимому, каждый понимает «прикладное» в соответствии с личными интересами. Любая частная филология (русская, романская, славянская и под.) специалистом по общему языкознанию может рассматриваться как прикладная, и притом вместе со всей ее собственной теорией, а для философа все языкознание целиком является прикладным в отношении к предмету философии (хотя на самом деле все обстоит значительно сложнее, если и не совсем наоборот).

Подобные, целиком оценочные, характеристики и определения, если представить их в резких формулировках, далеко нас заведут, не руководствуйся мы простым правилом целостности собственной науки с иерархически выстроенной последовательностью ее теоретических постулатов. В этом смысле прикладную лингвистику, как кажется, следует рассматривать скорее не с позиции теоретических ее оснований; она ценна не теорией языка, а методами и методиками решения практических задач, основанными на познании самого языка.

Из этого следует несколько выводов.

Каждая новая исследовательская программа с необходимостью должна строиться на основе некой продуктивной теории, исходить из нее. Это ускоряет работу над проблемой, придавая ей цельность ценностных ориентиров. Неудачные примеры показательны. Например, ранние обширные рефераты Ю. Н. Караулова показывают, что создание машинных программ, основанных на соединении эмпирических примеров и развернутых деклараций общего характера, которые теоретически не обеспечены, обращено либо к философии, либо к здравому смыслу, по меньшей мере бесполезно. В таких условиях очень трудно ожидать продуктивного синтеза в виде теории, предшествующей прикладному исследованию.