Жизнь Пушкина

Почти все свое время псковские крестьяне проводили на помещичьей барщине. Собственные наделы их не кормили, да и обрабатывать их было некому и некогда; кустарные промыслы хирели. Еще в 1812 г. крестьяне дворянина Бухвостова слезно жаловались, что владельцы привели их «в крайнее разорение и домы отобрали от некоторых, себе построили сельцы и некоторых взяли в господские дворы, а имущество отобрали в свои пользы». Порховский помещик Кашталинский в 1818 г. увеличил оброк с 11 до 25 тысяч и потребовал уплаты за два года вперед с дополнительными натуральными и денежными платежами. Угрозами и насилием он вынудил крепостных уплатить сразу 61 746 руб. Отчаявшиеся бедняки послали ходоков в Петербург и в Царское Село к «царю-батюшке». Крестьяне Кашталинского несколько раз силой останавливали экипаж царя, когда он пересекал Псковскую губернию, умоляя «отобрать» их у помещика и «принять в казну». Часть их укрылась в псковских лесах, покинув свои деревни. Для вида власти кое-что предприняли: в усадьбу Кашталинского была введена воинская команда, имение передано в опеку. Но едва крестьяне чуть-чуть поуспокоились, все вернулось к прежнему положению: Кашталинский оказался неуязвим.

Крестьянские семьи безжалостно разлучали, продавая баб и мужиков поодиночке на фабрики и заводы. Сосед и знакомый Пушкиных Н. С. Креницын продал на чугунный завод Берда 50 мужчин и 39 женщин. Между прочим, по инициативе Н. И. Тургенева в Государственном совете обсуждался вопрос о запрещении продажи крестьян без земли. Приняли «соломоново решение»: не запрещать.

В 1819 г. совсем неподалеку от Михайловского помещик забил крестьянина насмерть. На суде (в числе свидетелей был двоюродный дед Пушкина П. А. Ганнибал) выяснилось, что «села Жирного помещик Александр Александров сын Баранов <…> крепостного своего крестьянина деревни Липотяги Григория Иванова наказывал немилосердным образом батожьями, от чего под наказанием тот Иванов в то же время и умер. Сверх того, тем Барановым еще два крестьянина так сильно наказываемы были, что находятся в отчаянности…» Четыре часа Иванова секли розгами несколько крепостных под надзором самого помещика, который то добавлял дубинкой, то поколачивал нерадивых слуг, слабо бивших. Пять раз подвозили тележки со свежими розгами, меняя сломанные пучки. Сенат Баранова оправдал, передав на покаяние властям духовным.

Как раз в те дни, когда Пушкин жил в Михайловском, в Великолукском уезде Псковской губернии слушалось дело о смерти крепостного человека помещицы Абрютиной. Четыре раза наказывала его хозяйка кнутом, «после чего приказала надеть на шею рогатку, а на ноги железы». «А сверх того и руки прикрепить к ножным кандалам крестообразно и цепью приковать к стене и давать ему ежедневно фунт хлеба с водой». В таком положении крестьянин продержался три дня, и умер в мучениях. Дело тянулось до 1824 г., когда помещицу оправдал Сенат. Не лучше крепостников вела себя и местная администрация. Порховский земский исправник Андреев, вымогая деньги при допросах, «вешал, привязавши за персты тонкой веревкой с наложенными на ноги и на шею колодками», бил розгами и батогами до беспамятства.

Ужасное впечатление произвела на Пушкина «деятельность» владельца села Богдановское, доброго знакомого материнской семьи, милейшего по видимости человека Д. Н. Философова. Владелец крепостного гарема, он не отпускал несчастных девушек от себя ни на шаг, путешествуя с ними в Петербург и даже к Святым местам. «Там девы юные цветут для прихоти развратного злодея» — это совершенно точная зарисовка положения дел в Богдановском.

В 15 верстах от Михайловского располагалось имение псковского предводителя дворянства А. И. Львова (его посещения отмечают Н. О. и С. Л. Пушкины в письмах к дочери). Между прочим, в 1826 г. этот Львов давал полицейскому агенту Бошняку (см. гл. VIII) сведения о Пушкине. Но гораздо ранее сыновья Львова «прославились» гнусным надругательством над крепостными девушками. Один из них отдал крестьянку, отказавшуюся с ним сожительствовать, на расправу псам, и они ее растерзали. Еще несколько примеров: помещик Горяйнов ввел в своем имении (близ г. Острова) право первой ночи; в 1814 г. убит отчаявшимися крестьянами псковский землевладелец Окунев; тогда же подожгли дом помещика Худякова…

Теперь перечитайте «Деревню», и вы увидите, как сумел ее автор соединить учение Н. И. Тургенева с опытами жизни. Художественное исследование крепостничества, так и не попавшее в журнал «Россиянин XIX века», потому что он не вышел в свет, оказалось едва ли не убедительнее всех иных способов доказательства. «Витийства грозный дар» был не только у тех, которые «витийством… знамениты», но и у самого Пушкина. Не забудем при этом и первую, идиллическую часть антикрепостнического гимна свободе, представляющую собой топографически точное, любовное описание Михайловского. Здесь нет никакого противоречия: Пушкин полюбил эту землю — «приют спокойствия, трудов и вдохновенья», — ее людей, ее природу и с тех пор считал Псковщину своей второй родиной.

* * *