Жизнь Пушкина

Пушкин и Раевский более никогда не увиделись. В ноябре 1822 г., как предполагают некоторые пушкинисты, поэт побывал в Тульчине со специальной целью — хлопотать за Раевского или, по крайней мере, разузнать о его деле. В 1824 г. генерал Сабанеев предлагал Пушкину, заезжавшему в Тирасполь, устроить встречу с Раевским. Но поэт понимал, чем это грозит Раевскому и чем может обернуться для него самого, и на такое свидание не решился. «Пушкин будто бы был несколько озадачен моим вопросом, — рассказывал Липранди, — и стал оправдываться тем, что он спешил, и кончил полным признанием, что в его положении ему нельзя было воспользоваться этим предложением…». Когда 11 января 1825 г. в Михайловское к Пушкину приехал И. И. Пущин, друзья вспомнили Раевского. «Незаметно коснулись опять подозрений насчет общества, — вспоминал Пущин. — Когда я ему сказал, что не я один поступил в это новое служение отечеству, он вскочил со стула и вскрикнул; „Верно, все это в связи с майором Раевским, которого пятый год держат в Тираспольской крепости и ничего не могут выпытать“». Узнав о декабрьском восстании 1825 г., Пушкин в письме к Жуковскому перечислил свои связи с заговорщиками. Первая фраза в этом перечне: «Я был дружен с майором Раевским»…

Судьба Владимира Федосеевича сложилась трагически. Все ее перипетии теперь уже раскрыты исследователями. Первый декабрист вызволен из забвения. Сообщим читателям краткие сведения о дальнейшем его пути. Пять лет просидел он в одиночке — сначала в Тирасполе, потом в Петропавловской крепости, где разбирали его связи с южными декабристами, затем в крепости Замощь близ Варшавы. Самые различные предлагались приговоры судившими его четырьмя коллегиями и тремя специальными комиссиями — от смертной казни до ссылки на покаяние в Соловецкий монастырь. Предложенное ему покаяние Раевский отверг, предпочтя новое расследование. В конце концов последняя комиссия во главе с великим князем Михаилом Павловичем решила: хоть и заслуживает он смертной казни, но довольно будет лишить его дворянского звания, чинов и орденов и сослать на поселение в Иркутскую губернию навечно. Местом ссылки было избрано село Олонки, где прожил Раевский без малого 45 лет. Он женился на местной крестьянке, родившей ему восьмерых детей. Обращаясь к одной из дочерей, он писал в 1846 г.:

Я эту жизнь провел не в ликованье.
Ты видела, на розах ли я спал.
Шесть лет темничною заразою дышал
И двадцать лет в болезнях и изгнаньи,
В трудах для вас, без меры, выше сил,
Не падаю, иду вперед с надеждой,
Что жизнию тревожной и мятежной
Я вашу жизнь и счастье оплатил…

Успешно хлебопашествовал, огородничал: устроил парники, выращивая (в Сибири!) арбузы и дыни; купил мельницу, завел лошадей; крестьянское общество поручило ему, как грамотному и умелому человеку, вести общую торговлю; устроил школу для крестьянских детей.

Никогда он не примирялся с властью, никогда не признавал своей вины. «Ты хорошо понимаешь, — писал он другу юности Г. С. Батенькову, — что это не упорство, а уверенность, что за различие моих понятий, образа мыслей судить не следовало. Так я понимаю, это не фиксация, даже не конёк, а чистый расчет. Я уверен, что и четвертый суд (сославший его в Сибирь. — В. К.) сделал бы то же определение, как и первые три, т. е. или ничего или оправдал, если бы судил не заглазно. Не считая себя виновным и не оправдываясь, я доказывал справедливость моих понятий и просил доказательств, доводов, убеждений, потому что все действия и понятия мои почитал справедливыми, законными даже». С глубокой горечью он подводил итоги:

Где мой кумир и где моя
Обетованная земля?
Где труд тяжелый и бесплодный?
Он для людей давно пропал,
Его никто не записал,
И человек к груди холодной
Тебя как друга не прижал.

Однако он ошибся: дела его записаны, все документы, связанные с его жизнью, собраны недавно в двухтомнике, вышедшем в Сибири; стали предметом исследований ряда ученых…