Жизнь Пушкина

   В последних числах сентября
(Презренной прозой говоря)
В деревне скучно: грязь, ненастье,
Осенний ветер, мелкий снег
Да вой волков.
          <…>

   Кто долго жил в глуши печальной,
Друзья, тот верно знает сам,
Как сильно колокольчик дальный
Порой волнует сердце нам.
Не друг ли едет запоздалый,
Товарищ юности удалой?..
Уж не она ли?.. Боже мой!
Вот ближе, ближе. Сердце бьется.
Но мимо, мимо звук несется,
Слабей… и смолкнул за горой.

1825　　　А. С. Пушкин. Граф Нулин.

71

На днях, увидя в окошке осень, сел я в тележку и прискакал во Псков. Губернатор принял меня очень мило, я поговорил с ним о своей жиле, посоветовался с очень добрым лекарем и приехал обратно в свое Михайловское. Теперь, имея обстоятельные сведения о своем аневризме, поговорю об нем толком. П. А. Осипова, будучи в Риге, со всею заботливостью дружбы говорила обо мне оператору Руланду; операция не штука, сказал он, но следствия могут быть важны: больной должен лежать несколько недель неподвижно etc. Воля твоя, мой милый, — ни во Пскове, ни в Михайловском я на то не соглашусь; всё равно умереть со скуки или с аневризма; но первая смерть вернее другой. — Я постели не вытерплю, во что бы то ни стало. 2-е, псковский лекарь говорит: можно обойтись и без операции, но нужны строгие предосторожности: не ходите много пешком, не ездите верхом, не делайте сильных движений etc. etc. Ссылаюсь на всех; что мне будет делать в деревне или во Пскове, если всякое физическое движение будет мне запрещено? Губернатор обещался отнестись, что лечиться во Пскове мне невозможно — итак погодим, авось ли царь что-нибудь решит в мою пользу.

Теперь 3-й § (и самый важный), Мойера не хочу решительно. Ты пишешь: прими его, как меня. Мудрено. Я не довольно богат, чтоб выписывать себе славных операторов — а даром лечиться не намерен — он не ты. Конечно, я с радостию и благодарностью дал бы тебе срезать не только становую жилу, но и голову; от тебя благодеянье мне не тяжело — а от другого не хочу. Будь он тебе расприятель, будь он сын Карамзина.

Милый мой, посидим у моря, подождем погоды; я не умру; это невозможно; бог не захочет, чтоб «Годунов» со мною уничтожился. Дай срок: жадно принимаю твое пророчество; пусть трагедия искупит меня… но до трагедий ли нашему черствому веку? По крайней мере оставь мне надежду. — Чувствую, что операция отнимет ее у меня. Она закабалит меня на 10 лет ссылочной жизни. Мне уже не будет ни надежды, ни предлога — страшно подумать, отче! не брани меня и не сердись, когда я бешусь; подумай о моем положении; вовсе не завидное, что ни толкуют. Хоть кого с ума сведет.

Пушкин — В. А. Жуковскому. 6 октября 1825 г.

Из Тригорского в Петербург.

72

Ваше превосходительство!

Сочувствие, которое вы изволили проявить ко мне, а также письмо, которым вы почтили меня, дают мне смелость представить вам мое нижайшее прошение его императорскому величеству и умолять ваше превосходительство еще раз предстательствовать за меня. Моему несчастному сыну не было оказано никакой помощи в Пскове; врачи решили, что болезнь его слишком запущена для того, чтобы они могли взять на себя сделать операцию. Я не хочу распространяться, сердце мое переполнено, но, поверьте, генерал, что благодарность матери больше всего того, что можно выразить и что эту благодарность вам я сохраню на всю жизнь и буду счастлива выразить вам ее лично, так же как и чувства почтительного уважения, с которыми имею честь оставаться (фр.)

Вашего превосходительства нижайшая и преданнейшая Надежда Пушкина.

Н. О. Пушкина — И. И. Дибичу. 27 ноября 1825.

Из Москвы в Петербург.

73

Ваше величество!

Несчастная мать, проникнутая сознанием доброты и милосердия вашего императорского величества, осмеливается еще раз припасть к стопам своего августейшего государя, повторяя свою нижайшую мольбу. По сведениям, которые я только что получила, болезнь моего сына быстро развивается, псковские врачи отказались сделать необходимую ему операцию, и он возвратился в деревню, где ему нет никакой помощи и общее состояние его очень худо. Соблаговолите, ваше величество, разрешить ему выехать в другое место, где он мог бы найти более опытного врача, и простите матери, дрожащей за жизнь своего сына, что она вторично осмеливается взывать к вашему милосердию. Только на груди отца своих подданных несчастная мать может выплакать свое горе, только от своего государя, от безграничной его доброты смеет она ожидать избавления от своих опасений и тревог.