Жизнь Рембо

Пассаж об обращении Артюра в веру отличается от любого другого отрывка из писем, что Изабель посылала матери. Тон и стиль, а также упоминание лицемерных писателей отсылают к периоду, последовавшему за смертью Рембо. Можно предположить, что это письмо было написано после того, как Изабель обнаружила, что Артюр писал сатанинские стихи, такие как «Первые причастия»[956]. Никто не скажет, что ее святой брат был «скитальцем, коммунаром, мошенником, коммивояжером, карлистом, бездельником, пьяницей, сумасшедшим и бандитом»[957]. Ни один компрометирующий ее брата документ не будет прочитан в Арденнах. «Что касается биографии, – писала она в январе 1892 года, – я позволю только одну тему, и она моя собственная»[958].

Даже если Рембо и признал Бога, который домогался его признания под пытками, было бы неразумно ставить имя Бога под вопрос. Изабель сама слышала, как он повторял фразу, которую Коран предписывает для таких случаев: «Аллах Керим!» («Аллах милостив»)[959].

Известно, что умирающие, даже в самом плачевном состоянии, вдруг обретают покой и ясно говорят, прежде чем испустить дух. Изабель, возможно, стала свидетельницей такого момента успокоения и истолковала его по своему пониманию. Возможно, она даже слышала что-то, что ей показалось смутно библейским: «Когда он просыпается, он смотрит в окно на солнце, которое светит постоянно в безоблачном небе, и начинает плакать, говоря, что никогда больше не увидит он солнце на улице. «Я уйду под землю, – сказал он мне, – а ты будешь ходить под солнцем!»

В жизни, столь полной молчания, подлинные последние слова Рембо являются поразительной реликвией.

9 ноября 1891 года он продиктовал Изабель письмо. Оно было адресовано безымянному «Directeur». Он, по-видимому, думал сначала о директоре госпиталя, но потом, когда тоска наполнила паруса, о директоре пароходной компании, которая отвезет его обратно в Африку.

Пространство и время путалось. Он в Адене или Хараре, снаряжает караван за слоновой костью. Нужно тщательно составить опись, чтобы убедиться, что все, что осталось, прибыло. Если нет долгов на его больничном счете, его ничто не держит, и он может уехать.

Он должен отплыть на борту корабля под названием «Афинар». Название, как оказалось, было вымышленным. Возможно, он вспомнил лодку, которая когда-то существовала, или арабское слово al fanãr («маяк»)[960]. Но с уверенностью сказать нельзя. «Афинар» было просто слово.

«Пункт… всего 1 бивень

Пункт… 2 бивня

Пункт… 3 бивня

Пункт… 4 бивня

Пункт… 2 бивня

Господин директор!

Я хотел бы спросить, не осталось ли у меня чего-нибудь на вашем счете. Я желаю сегодня изменить услугу. Я не знаю названия, но что бы это ни было, пусть это будет линия Афинар. Такие службы существуют повсюду, а я, убогий и несчастный, не могу ничего найти – вам это скажет любая собака на улице.

Поэтому, пожалуйста, пришлите мне тарифы на услуги от Афинара до Суэца. Я полностью парализован и поэтому хочу как можно скорее оказаться на борту. Скажите, в котором часу меня должны доставить на борт».

Рембо умер на следующий день в десять утра[961].

Эпилог

Возможно, он обладает секретом, как изменить жизнь?

Бред I, Одно лето в аду

Дубовый гроб с телом переправили в Париж. 14 ноября он был доставлен на вокзал Шарлевиля.

Мадам Рембо устроила похороны весьма поспешно. Аббату Жилле, который учил Рембо двадцать два года назад в шарлевильском коллеже, был дан всего один час, чтобы подготовиться к обряду.

Ему удалось собрать четырех канторов, восемь мальчиков-певчих, двадцать девочек-сирот со свечами, церковного сторожа, звонаря, гробовщика и могильщика. Незадолго до 10 часов 30 минут органист, который давал Рембо ускоренный курс по основам музыки в 1875 году, мчался по улицам в своем лучшем костюме, задаваясь вопросом, что за родственник мадам Рембо умер[962].

Это были дорогие похороны, по первому разряду. Никто не пришел, потому что никто не был приглашен, и в местной прессе не было дано объявления.

Тело Рембо положили в семейный склеп рядом с сестрой Витали. На белом элегантном надгробии были указаны только его имя, возраст, дата смерти и слова: «Молитесь за него». Оно стоит прямо у кладбищенских ворот, в начале скучной аллеи, которая ведет из города на запад.