Жизнь русского обывателя. Часть 1. Изба и хоромы

Разумеется, при любой усадьбе должны были находиться и плодовый сад, и огород для нужд барского стола. Для этого были свои дворовые – садовник с одним-двумя помощниками, огородник и бабы для черных работ на огороде. Разумеется, в нескольких десятках кустов смородины и малины, в двух-трех десятках яблонь и вишен местных пород греха нет. Но достаточные помещики даже и неюжных губерний выращивали в своих усадьбах крупные шпанские вишни и груши-бергамоты, померанцы, и, пусть мелковатые, но арбузы, пусть суховатые, но ананасы. Для этого были оранжереи и грунтовые сараи. Последние представляли собой капитальные сооружения с тремя (северной, западной и восточной) кирпичными высокими стенами, стеклянной южной стеной и крышей; внутри по всей площади сарая, была яма двухметровой глубины, набитая навозом, с землей сверху здесь и росли шпанки, персики и бергамоты, арбузы, дыни и ананасы. Впрочем, такие экзотические формы садоводства свойственны в основном ХIХ в.: в старые времена таких затей не водилось. Однако же у упомянутого помещика-дельца Межакова под Вологдой (!) были оранжерея и ананасная и виноградная теплицы, для ухода за которыми в 1808 г. был приглашен из Петербурга иностранец Иоганн Ренненсберг (3, с. 10–11). М. Е. Салтыков-Щедрин, описывая детство в своем Пошехонье (Пошехонский уезд Ярославской губернии), много места уделяет персикам из собственной усадьбы.

Сад обычно переходил в парк с аллеями берез, лип, кленов, дубов, елей, иногда подстриженных в форме пирамид, шаров и кубов, с куртинами сирени, жасмина, с расчищенными и плотно утрамбованными дорожками, с беседкой в нем. В XVIII в. парки богатых усадеб строились на французский манер, регулярными, с геометрически-четкой системой алей, партерами, буленгринами, боскетами. В сельце Ботово, имении А. И. Сабуровой, «…в особенности хорош был сад регулярный, стриженый, как была тогда мода, все разным манером: были деревья, подстриженные пирамидами, зонтиком, некоторые – их было немного, кажется, где-то по углам – были выстрижены наподобие медведей» (9, с. 63). На рубеже XIX в. в моду стали входить английские природные, парки, где природа подправлялась искусной рукой садовника: одни деревья и кусты вырубались, другие подсаживались, срезались или, напротив, подсыпались холмики, между ними прихотливо извивались дорожки. Значительная часть парков сочетала и старые, регулярные, и новые формы. Помещик Кривцов, поселившийся «в чистой и голой степи с маленькою речкой», украсил кирсановскую степь «изящною усадьбою, совершенно в европейском вкусе, не похожею на окружающие помещичьи поселения. Дом был большой и удобный… были примыкающие к нему оранжереи и теплицы. Вокруг дома с отменным вкусом был разбит большой английский парк, среди которого возвышалась красивая, англосаксонской архитектуры башня, где помещались приезжие гости» (114, с. 101). Советскому наркому Чичерину принадлежало известное имение Караул, купленное в 1837 г. отцом предка видного большевистского деятеля, не менее известного либерального деятеля ХIХ в., Б. Н. Чичерина. «Затем отец повел нас в сад по березовой аллее, идущей от церкви на протяжении полуверсты, с расположенными по обеим сторонам куртинами плодовых деревьев. В конце аллеи, отделенная от нее вишняком, примыкала прелестная роща, тогда еще молодая, из самых разнообразных деревьев – дубов, кленов, лип, берез, вязов, ильмов, с разбросанным между ними цветущим шиповником. От дома же к березовой аллее, сообразно с вкусом того времени, шли в разных направлениях стриженые липовые аллеи, украшенные кое-где цветниками. Вокруг дома цвело множество алых и белых роз…» (114, с. 115). Родившийся в 1854 г. в Ярославской губернии будущий известный революционер-народник Н. А. Морозов вспоминал усадьбу своего отца, Борок: «Все здания нашей усадьбы: главный дом, флигель, кухня и другие строения были разбросаный среди деревьев большого парка в английском вкусе, состоявшего, главным образом, из берез, с маленькими рощицами лип, елей и с отдельно разбросанными повсюду кленами, соснами, рябинами и осинами, с лужайками, холмами, тенистыми уголками, полузапущенными аллеями, беседками и озерком-прудом, на котором мы любили плавать по вечерам на лодке. Большие каменные ворота стояли одиноко в поле, как древняя феодальная руина, и показывали поворот дороги в нашу усадьбу» (64, с. 27). Думается все же, что эти воспоминания, написанные заключенным Шлиссельбургской крепости в 1902 г., страдают неполнотой и неточностью: это дача для отдыха, хозяйствовать же в такой усадьбе невозможно.