Жизнь русского обывателя. Часть 1. Изба и хоромы

Если дом, куда мы пытаемся проникнуть, принадлежит богатому помещику нового времени, то наверняка он построен на высоком каменном подклете; такие постройки уже описывались авторами, которых мы цитировали выше. Здесь могла располагаться кухня, если только она не была вынесена в отдельный флигель. В каморках и чуланчиках возле кухни или даже в самой кухне спал повар, поварята, судомойка, кухонный мужик для грязных работ (доставка в кухню дров и воды, топка печи, уборка помой и тому подобное). Если подклет был обширный, в нем могли быть помещения и для других слуг, например, домашнего живописца, столяра, даже для какого-либо бедного отдаленного родственника, которого считалось неудобным держать в самом доме из-за его мужиковатости. Здесь же, за толстыми, иногда железными дверями с крепкими замками располагались припасы, которые опасно было держать на погребах: винный погреб и бакалея, закупавшиеся на ярмарке. Ведь если предприимчивые дворовые заберутся в погреба с домашними припасами, то это не так страшно: своего добра хватало; а воровство припасов, купленных за «живые» деньги, которых вечно не хватало, было бы весьма ощутимо. Поэтому окна подклетов еще при строительстве снабжались крепкими, вмурованными в стены решетками с коваными подпятниками для железных ставней, а ключи от кладовых с винами и бакалеей хозяйка носила при себе или, если была уж слишком утонченной дамой, доверяла какой-нибудь приживалке или ключнице из старых верных служанок: русский человек бывает чрезвычайно настойчив и изобретателен, особенно если речь идет о том, чтобы добраться до запасов вина.

Поднявшись на парадное крыльцо сельского, а зачастую и городского усадебного дома, мы входим в сени. Без них в русском климате жить неуютно. Кое-кто из современников, чуждых жеманства, отмечал, что сени эти нередко благоухали ароматами ретирады, отхожего места, и именно барского: для прислуги было выходившее на задний двор «черное» крыльцо и соответствующий нужник. Миновав сени, входим в переднюю. В городском особняке, особенно если его фасад выходил прямо на улицу, в передней должен был дежурить швейцар, открывавший дверь подошедшим посетителям господского вида и спрашивавший, как доложить хозяевам, или объяснявший, что хозяев нет или они не принимают. В простодушной деревенской обстановке такой порядок обычно не применялся: хозяева издали слышали стук подъехавшего экипажа, видели выходящих из него гостей, и либо приказывали просить их в комнаты, либо сказывались отсутствующими. В городе – иное дело, здесь посетитель мог прийти пешком. Пушкинская Лиза из «Пиковой дамы» писала Германну: «Как скоро графиня уедет, ее люди, вероятно, разойдутся, в сенях останется швейцар, но и он уходит в свою каморку (итак, у швейцара рядом с передней, где-нибудь под лестницей, была каморка. – Л. Б.) …Коли вы найдете кого в передней, то вы спросите, дома ли графиня» (80, с. 199). Вспомним также, как швейцар заявил приехавшему после известного скандала на балу Чичикову, что именно его-то и не принимают.

В передней стояли вешалки для верхнего платья гостей, стойки для тростей – непременной принадлежности человека комильфо и для зонтиков, бывших такой же принадлежностью светской дамы. Поскольку съезд гостей мог быть значительным, например, на бал, званый обед или ужин, то в передней вдоль стен стояли рундуки, на которые и складывались шинели и шубы гостей и на которых своих хозяев ожидали приехавшие с гостями выездные лакеи. В обычное время на рундуках проводили время лакеи хозяев дома, которые должны были помочь случайным гостям снять верхнее платье, почиститься щеткой и тому подобное. По свидетельству современников, от этого постоянного пребывания в передней мужской прислуги передняя нередко благоухала особым «лакейским» запахом: прислуга здесь же, коротая досуг, занималась каким-либо делом: «Тут вечно пахло сапожным варом, клоповником, ваксой, салом… Ко всему этому все принюхались, никто не находил это странным, тем более что такие же точно передние были во многих барских домах, в особенности в деревенских усадьбах у старосветских помещиков» (74, с. 181). У одной из соседок «бабушки» Яньковой, дом которой был в свое время одним из лучших в Москве, но был затем запущен, «…в прихожей… люди портняжничали и шили сапоги, было очень неопрятно и воняло дегтем» (9, с. 317). Разумеется, в домах аристократии в передних время от времени брызгали духами или курили уксусом, который лили на раскаленный кирпич на жаровне, либо специальными «монашенками», пирамидальными курительными свечами из ароматических смол. Впрочем, при отсутствии форточек и понятий о гигиене, огромном количестве слуг и членов семейства в этой операции нуждались и комнаты. («По утрам ежедневно носили разожженный докрасна кирпич и поливали его уксусом или квасом, а лежавшая на нем мята или чабер разливали благоухание» (7, с. 51).