Жизнь русского обывателя. Часть 2. На шумных улицах градских

Зачастую улицы даже больших городов отличались от деревенских улиц только большей глубиной грязи. Губернский центр, богатый торговый город Саратов «…в то время (в начале XIX в. – Л. Б.) был самый грязный город, судя по неопрятности домов, нечистоте площадей и улиц, которые к тому же зарастали травой. В 1822 и 1823 гг. были от думы на градский счет наняты плугари на волах, которые на главных улицах пропахивали землю, отступя от домов аршина на два, с обеих сторон дороги. Домовладельцы обязаны были вспаханную землю скидывать на середину улицы. Таким образом, середина ее делалась возвышенною, а по обе стороны были скаты. Потом возле домов и заборов, отступя аршина на два, вырывали канавы шириною и глубиною четверти на три, выкладывая их досками, а сверху на устроенные перекладины клали доски, что называли тротуарами. Домохозяева обязаны были это исполнять на собственный счет около своих домов. Отступя несколько от канавы, вбивались небольшие столбики, через них пропускали в два ряда решетины; у одних были окрашены просто сажей или желтой краской, а состоятельные люди красили форменной краской в три полоски: оранжевой, черной и белой на масле… Надо заметить, что при наступлении осени и весны от сильных дождей и от таяния снега по этим насыпным землею улицам… не было проезду на лошадях, колеса вязли в грязи по ступицы, так что пара лошадей не могла везти самого легкого экипажа с одним седоком; а пешеходы, оставляя в грязи сапоги, приходили домой босые. Да и тротуары оказывались для пешеходов опасными, потому что не все домохозяева были в состоянии устраивать их просто и хорошо, а строили на скорую руку из дрянного леса. Случалось, что внутри канавы перекладинки подгниют; пешеход ступит на доску, она провалится; он падает в канаву и оттуда вылезает весь в грязи, с ушибленной ногой или рукой, полежав на месте от испуга несколько минут. Этому несчастью я и сам несколько раз подвергался. И все это кончалось только тем, что хозяину дома приходилось выслушивать ругань от упавшего пешехода, а более ничего. Так как канавы никогда домовладельцами не прочищались, то от накопившейся в них грязи, дохлых кошек, котят, кур и цыплят по улицам была вонь нестерпимая, в особенности летом во время жары» (105, с. 36–37). Богатейшая Одесса также славилась своей липкой грязью в дождь и пылью в сушь, что отмечал побывавший там А. С. Пушкин, а служивший в ней Ф. Ф. Вигель объяснил это тем же, как Попов – грязь в Саратове: по сторонам улицы вырыли глубокие канавы для стока, набросав вынутую землю высоким горбом на проезжую часть.

Если в Петербурге и Москве на центральных улицах дворники были обязаны счищать снег и таять его в специальных временных железных снеготаялках, откуда вода стекала в решетки сливной канализации (и то это привилось лишь во второй половине XIX в.), то в провинции и на многих столичных улицах снег зимой не убирался. «Покрытая снегом улица была чрезвычайно неровной, образовывались большие впадины или “ухабы”, по которым сани ехали то спускаясь, то вздымаясь, как корабль по морским волнам… Весной, когда начиналось таяние снега, езда по улицам становилась крайне затруднительной, так как одни части улицы освобождались от снежного пласта скорее, чем другие, на одних местах обнажался уже камень мостовой, на других продолжали еще лежать глубокие сугробы снега. Говорилось так, что нельзя проехать ни в санях, ни на колесах. И действительно, в столичном городе совершенно, как в деревне, приходилось на время весенней распутицы отказываться от далеких переездов» (17, с. 113). Добавим, что в зажорах, как и на проселочных дорогах, скапливалась вода, ускорявшая таянье, так что не только проехать, но и пройти по улице весной было сложно.