Жизнь русского обывателя. Часть 2. На шумных улицах градских

На самом деле русская система народного просвещения была бессословной. Задуманное Екатериной II и Янковичем де Мириево в 80-х гг. XVIII в. создание сети учебных заведений (устав народных училищ был издан в 1786 г.) в более полных объемах было реализовано в начале XIX в. По уставу 1803 г. между приходскими и уездными училищами, губернскими гимназиями и университетами существовала преемственность: коль человек закончил низшее учебное заведение, он мог переходить в следующее без всяких препон, вплоть до университета. В нашей истории хорошо известны имена профессоров Московского университета филолога А. Ф. Мерзлякова (он более известен как автор песни «Среди долины ровныя…»), историка М. П. Погодина, профессора Петербургского университета филолога А. В. Никитенко. Все они – выходцы из крепостных крестьян. Конечно, это исключения. Но и сегодня профессор – не столь распространенная фигура, из каких бы слоев населения он ни вышел. Другое дело, что уставом 1828 г. общедоступные начальные народные училища были оторваны от средней и высшей школы и в основу классификации учебных заведений было впервые положено разделение народа на «состояния». Однако же такое разделение имело вид правительственного мнения, или рекомендации, а отнюдь не прямого запрещения принимать в гимназии детей мещан, Россия же такая страна, где любое стеснительное распоряжение правительства сразу же встречает внутреннее сопротивление тех, кто должен эти распоряжения выполнять. Прямо запрещено было принимать в гимназии, университеты и другие высшие учебные заведения только крепостных без предоставления им отпускных от помещиков, поскольку окончание средней и высшей школы давало право на чины, а это никак уж не вязалось с крепостным состоянием выпускника; в 1833 и 1834 г. воспрещено было обучать в уездных и приходских училищах кантонистов (для них были свои школы), а в 1837 г. – незаконнорожденных, находившихся в ведении приказов общественного призрения. После смерти Николая I все ограничения были сняты, вся русская школа, от начальной до высшей, стала бессословной. Разумеется, исключая некоторые специальные учебные заведения, вроде институтов благородных девиц, Училища правоведения, некоторых военно-учебных заведений (Императорский Пажеский и Морской корпуса); вообще, до последней четверти столетия военно-учебные заведения были исключительно дворянско-сословными.

Вот как вспоминал о Нижегородской губернской гимназии в николаевскую эпоху (с конца 40-х до середины 50-х гг.) писатель П. Д. Боборыкин: «Нельзя придумать более доступного, демократического заведения! Оно было им и по составу учеников, как везде. За исключением крепостных, принимали из всех податных сословий. Но дворяне и крупные чиновники не пренебрегали гимназией для детей своих, и в нашем классе очутилось больше трети барских детей, некоторые из самых первых домов в городе. А рядом – дети купцов, мелких приказных, мещан и вольноотпущенных. Один из наших одноклассников оказался сыном бывшего дворового отца своего товарища. И они были, разумеется, на ты…

Разносословный состав товарищей делал то, что мальчики не замыкались в кастовом чувстве, узнавали всякую жизнь, сходились с товарищами “простого звания”.

Дурного от этого я не видал. Тех, кто был держан строго, в смысле барских запретов, жизнь в других слоях общества скорее привлекала, была чем-то вроде запретного плода. И когда, к шестому классу гимназии, меня стали держать с меньшей строгостью по части выходов из дому (хотя еще при мне и состоял гувернер), я сближался с “простецами” и любил ходить к ним, вместе готовиться, гулять, говорить о прочитанных романах…» (16, с. 45, 47).

О разносословном составе учащихся в до– или пореформенный период говорят и другие мемуаристы.