Жизнь русского обывателя. Часть 3. От дворца до острога

Исследуя «рабочий вопрос», историю рабочего класса, историки всегда имеют в виду рабочих в нашем современном смысле слова – промышленных, работавших в тяжелой, легкой и добывающей промышленности. Это и понятно: им принадлежала (или приписывается) ведущая роль в революционном движении и превращении царской, капиталистической России в социалистическую. Между тем имелась еще огромная масса людей, работавших по найму, т. е. бывших рабочими, но только не транспортными или фабрично-заводскими. Это прислуга разного рода или, как сейчас сказали бы, лица, работающие в сфере обслуживания. Ресторанные официанты и половые трактиров, горничные и лакеи, няньки, дворники, кучера, им же в тогдашней России не было числа – в буквальном смысле, поскольку статистика такого рода практически отсутствовала. Но вот в Петербурге на 1900 г. числилось домашней прислуги, преимущественно женщин – 100 000 человек! В Лондоне в конце XIX в. из каждой 1000 женщин состояло в качестве домашней прислуги 42, а в Петербурге – в 4 с половиной раза больше; на 1000 петербуржцев-мужчин к домовой и домашней прислуге принадлежало 59 человек, а в Лондоне – 7. Вот что значила привычка к разного рода «послугам» в стране, недавно расставшейся с крепостным правом. Вот что вспоминал С. Е. Трубецкой, сын либерального профессора, ректора университета, философа Е. Н. Трубецкого: «Несмотря на нашу «скромность» в еде, иметь кухарку, а не повара даже на ум не приходило, а повару еще был нужен помощник, а еще на кухне считалась необходимой специальная судомойка. Все это на семью из четырех человек (потом – пять, когда родилась сестра Соня). Еще была многочисленная прислуга, штат которой, искренно, казался нам очень скромным по сравнению, например, с большим штатом людей у Дедушки Щербатова…» (181, с. 20). В других местах воспоминаний Трубецкого попутно упоминаются подняня (помощница няни), выездной лакей Алексей, подававший на стол лакей Иван, гувернантка… И это – в 90-х гг. XIX в., в хотя и княжеском, но либеральном семействе. Считалось, что даже одинокий человек достаточно высокого положения должен иметь камердинера, горничную для уборки комнат и повара или кухарку. Вспомним знаменитую картину П. А. Федотова «Свежий кавалер»: мизерный петербургский чиновник, живущий на чердаке, разгуливающий босиком и в рваном халате по явно единственной комнате (здесь шла ночная пирушка, здесь же он бреется и завивается пред уходом на службу – значит, нет отдельной спальни), обладатель драных сапог – и кухарка, возможно, приходящая прислуга «за все»! В картине И. Е. Репина «Не ждали» подчеркнуто демократическому семейству, куда возвращается с каторги или из ссылки отец или старший брат, о появлении этого «революционера-демократа» докладывает горничная. А можно вспомнить историю знаменитой коммуны, организованной писателем-шестидесятником В. А. Слепцовым. В огромной квартире, снятой Слепцовым на гонорары, совместно проживало более десятка людей, увлеченных идеями революции и социализма. Тем не менее никто из «коммунарок» не считал возможным заниматься хозяйством, и приходилось нанимать кухарку, обсчитывавшую и обворовывавшую «господ» (никто не хотел заниматься учетом расходов), и, вероятно, и иную прислугу – кто-то же должен был убирать комнаты, вечно наполненные гостями-демократами. Для тогдашних революционеров-демократов наличие прислуги было столь же естественным, как и для консерваторов-аристократов. Недаром в тюрьмах камеры политических заключенных (большей частью из «господ») убирались по утрам уголовными заключенными.

На конец XIX в. в Петербурге насчитывалось до 40 000 поденщиков, 15 000 курьеров, сторожей, других низших служителей в казенных, общественных и частных учреждениях.

Трудно достоверно сказать о материальном положении этой бесчисленной прислуги: большей частью и мемуаристы, и беллетристы XIX в. лишь вскользь, походя упоминают о ней, словно о мебели. К счастью, в 40-х гг. в русской, преимущественно петербургской литературе сложился целый жанр физиологического очерка: небольших лирических, юмористических или сатирических рассказов о жизни городских низов. Н. В. Гоголь, Ф. В. Булгарин, В. И. Даль, Д. В. Григорович, плодовитый А. П. Башуцкий и др. описали читателю дворников, разносчиков, водовозов, гробовщиков, свах, мелких чиновников, шарманщиков, приказчиков… Где же и родиться было этому очерку, как не в огромном Петербурге с его тысячами аристократов и прохвостов, чиновников, офицеров, купцов, тех же литераторов, которых обслуживали десятки тысяч незаметных «гномов земли», сливавшихся в неразличимую массу «людей».

Вот очерк известного только своим словарем В. Даля (Казака Луганского) «Петербургский дворник». «До свету встань, двор убери, под воротами вымети, воды семей на десяток натаскай, дров в четвертый этаж, за полтинник в месяц, принеси. И Григорий взвалит, бывало, целую поленицу на плечи, все хочется покончить за один прием, а веревку – подложив шапку – вытянет прямо через лоб и только после потрет его, бывало, рукой.