Жизнь с отцом

Через несколько дней повторилось то же самое. Это было в шестом часу, в час отцовского отдыха. Отец позвонил, я вошла к нему. Он не мог спать, был очень расстроен. Мам? находилась опять в том же возбужденном состоянии. На этот раз она спрашивала его, где находятся дневники[51], и требовала, чтобы он их отдал ей. Отец ответил, что они находятся у Черткова. Тогда она стала допытываться, где Чертков их хранит. Отец ответил, что не знает. Мам? стала упрекать его во лжи и требовать последний дневник.

— Дай я прочту, что ты там писал про меня!

И когда отец дал ей прочитать и она увидала фразу: "Соня опять очень возбуждена и истерична, решил бороться с ней любовью", она почему-то ужасно рассердилась, выбежала из дома, ходила час по парку под проливным дождем, промокла и, не переодеваясь, села писать дневник.

Я почувствовала полную беспомощность. Надо было что-то предпринимать. На моих глазах уходили последние силы отца, а я не знала, что мне делать.

"Отец решил бороться с ней любовью, надо брать с него пример, надо терпеливо, добро относиться к ней, как к больной", — думала я.

Мам? меня не оставляла в покое. Когда она не могла говорить с отцом, она приходила ко мне. Все дрожало во мне, когда мать, нервно постукивая каблуком, говорила.

— У Льва Николаевича сердца нет, он никого не любит, он холоден как лед… когда ты уезжала в Крым, он и по тебе не скучал, такой веселый был…

Я умоляла ее замолчать.

— Что значит бороться со мной любовью? — продолжала она, не слушая меня. С чем бороться? Прочтут его дневники и скажут про меня, что я злодейка! А что я ему сделала?

Я старалась, как могла, успокоить ее, старалась доказать ей, что она мучает отца и что несправедливо обиделась на него. Я рассказывала ей, как отец вспоминал ее в Мещерском, как он радовался свиданию с ней и как тяжело ему было получать настойчивые телеграммы с требованием приезда и еще тяжелее слушать незаслуженные упреки.

Уговоры мои не действовали, и я с ужасом увидала, что она снова побежала к отцу. Через несколько минут и отец и мать пришли ко мне в "ремингтонную".

— Саша, — сказал отец, — ты знаешь, где дневники, — скажи мам?!

— Нет, я не знаю.

— А! — закричала мать. — А! Чертков их украл, хитростью увез! Где они, где?

— Я не знаю, Соня, это ведь совсем неважно.

— Мне неважно, а Черткову важно! — вскрикнула мать. — Почему мне, жене, это менее важно, чем этому дьяволу Черткову?

— Потому что он всю жизнь посвятил мне, занимается моими писаниями, и потому, что он самый близкий мне человек! — и отец пошел из комнаты.

— Убей меня, дай мне опия, — кричала она.

Отец остановился.

— Соня, — сказал он со слезами в голосе, — я всячески стараюсь быть добрым с тобой, записал в дневнике, что хочу любовью бороться с тобой, и ты в этих словах видишь что-то дурное, осуждаешь всех, все, и мы живем с тобой совершенно розно…

— Но ведь я страдаю, мучаюсь.

— Я готов на коленях со слезами просить тебя, чтобы ты успокоилась. Рыдания подступили ему к горлу. — Больше я ничего не скажу тебе, не сделаю ни одного упрека, — добавил он и ушел к себе.

"Должно быть, она больна", — думала я, придя к себе в комнату вечером, снова и снова обдумывая создавшееся положение.

А мам? долго ходила по аллеям и пришла к новому решению. Если отец попрекает ее, что она живет в роскоши, она согласна уйти с ним в простую избу. Черткова она не пустит. Чертков дьявол, говорила она, разлучивший ее с отцом. Надо позвать священника, с водосвятием отслужить молебен, чтобы изгнать дьявольский дух, который вселил Чертков в Льва Николаевича.

"Как тяжело было! Но что же это? Что?" — задавала я себе вопрос. С одной стороны, как будто болезненная ревность к Черткову, с другой — желание оправдаться перед будущим поколением, постоянный разговор о том, в каком ужасном свете она постарается выставить отца, Черткова, и, наконец, забота о материальном: о рукописях, об издательских правах. У меня голова шла кругом Я не могла одна справиться с создавшимся положением и умоляла отца вызвать сестру Таню. Мы послали ей срочную телеграмму.

С минуты на минуту ждали приезда Черткова. Мам? волновалась и все хотела увезти куда-нибудь отца, чтобы Чертков не застал его в Ясной Поляне. Она долго умоляла отца поехать с ней к брату Сергею в Никольское-Вяземское и наконец отец согласился. Таня почему-то не приехала, задержалась. Вечером 27-го пришел Булгаков из Телятинок и наивно, не подозревая, какой эффект получится от его слов, сообщил, что приехал Чертков.

И сейчас же мам? стала лихорадочно собираться к брату, укладывалась, отдавала распоряжения.

— Велите садовнику дыню с парников принести. Семену Николаевичу напечь на дорогу пирожков.

Я решила тоже поехать с родителями.

— Нечего тебе ездить, — сказала мам? — и Сережа не рад тебе будет, и лошадей за тобой не вышлют на станцию.

Но я настояла. Со мной поехал Николай Николаевич Ге, гостивший в это время в Ясной Поляне.