Жизнь с Раманой Махарши

Не желая, чтобы ступня Бхагавана соприкасалась со слюной, я попытался остановить его словами: «Зачем Бхагаван делает это? Я сделаю это». Бхагаван отклонил мое предложение. «Какая разница между „тобой" и „мной"? – спросил он. – Многие брахманы ходят этим путем на патхасалу. Если им случится увидеть на дороге слюну, они сильно расстроятся. Я присыпал ее землей лишь затем, чтобы не покоробить их чувства».

Ранее я уже говорил, что некоторые рабочие ашрама, которые боялись напрямую говорить с Бхагаваном, время от времени использовали меня в качестве посредника. Сантаммал, старшая кухарка, однажды попросила меня замолвить за нее слово перед Бхагаваном.

...

До конца 1920-х годов Чиннасвами был старшим поваром ашрама. После того как он принял на себя руководство ашрамом, большую часть готовки выполняла группа вдов брахманов: Сантаммал, Сампурнаммал, Тенамма Патти, Локаммал и Суббалакшми Аммал.

Многочасовая работа на кухне сильно ослабила ее. «Ты всегда разговариваешь с Бхагаваном, – заметила она. – Пожалуйста, скажи ему, что мое тело сильно болит из-за всей той работы, которую я выполняю. Пожалуйста, спроси его, что мне делать».

Когда я передал ее слова Бхагавану, он не выказал большого сочувствия. «Она работает ради своего эго.

Ее чувства таковы: „Я делаю всю эту работу Я несу ответственность за все, что происходит на кухне". Она стремится показать людям, что вся работа лежит на ней, и таким образом пытается заслужить себе доброе имя. Она жалуется, чтобы люди осознали, как напряженно она трудится. Скажи ей, чтобы она работала поменьше. Скажи, чтобы она просто руководила работой других женщин. На кухне достаточно народу, чтобы выполнять всю тяжелую работу. Ей не обязательно рисоваться таким образом. Если она последует моим указаниям, все боли исчезнут». Затем, прежде чем я успел донести до нее эти слова, Бхагаван сам прошел на кухню и сказал ей: «С этого момента просто присматривай за другими женщинами. Пусть они выполняют всю тяжелую работу».

В то время на кухне работал человек по имени Натеша Айер. Он был очень смиренным человеком, лишенным практически собственной воли. Работавшие на кухне женщины пользовались этим, заставляя его трудиться в поте лица. Какую бы работу они ни поручали ему, он охотно, без малейшей жалобы, выполнял ее, несмотря на частую большую усталость. Когда женщины обнаружили, насколько он безропотен и уступчив, то свалили на него всю тяжелую работу.

Через некоторое время, когда его здоровье стало сдавать, он пришел ко мне и сказал: «Эти женщины выжимают меня до капли. Пожалуйста, скажи об этом Бхагавану. Скажи ему, что я испытываю сильную боль в теле из-за выполнения всей этой работы. Ты же часто говоришь с ним, значит, тебе несложно упомянуть об этом».

На этот раз Бхагаван ничего не ответил. Я не знаю, почему он открыто не вмешался в данную ситуацию, облегчив Натеше Айеру его работу или поговорив с ним об этом, но то было обычным делом для Бхагавана: столь по-разному вести себя в двух весьма похожих случаях. Бхагаван скорее откликался на состояние ума преданных, чем на те обстоятельства, в которых они оказывались. Если строить догадки в данном случае, то я бы сказал, что, поскольку Бхагаван ставил смирение выше всех прочих добродетелей, он, должно быть, подумал, что Натеше Айеру пойдет на пользу продолжать отвечать смирением на грубое обращение со стороны кухарок.

В дни джаянти (дни, когда праздновался день рождения Бхагавана) одновременно накормить тысячи посетителей было невозможно. Раздача еды в столовой организовывалась в несколько заходов, и Бхагаван всегда ел с первой группой. Когда первая раздача заканчивалась, то прежде чем вернуться в старый холл, Бхагаван уходил на небольшую прогулку на гору. Где-то с полудня и до половины третьего Бхагаван оставался один внутри холла. В это время двери холла запирались, чтобы посетители не толпились вокруг него. Такова была традиция ашрама: кормить всех посетителей в день джаянти, так что неизменно приходилось иметь дело с многолюдными неуправляемыми толпами. Многие посетители приходили только ради бесплатной еды. После того как они были накормлены и толпы рассеивались, Бхагаван снова начинал давать даршан. Из-за большого количества народа, желающего увидеть его, он не мог давать даршан со своего обычного места в углу старого холла. Вместо этого служители ставили софу прямо в дверном проеме. Посетители и преданные подходили к дверям, получали даршан и уходили.

Однажды в день джаянти, прямо перед обедом, Бхагаван услышал, как Чиннасвами дает громкие указания: «Никаких парадеси ( санньясинов ) в первой группе!»