Жизнь с Раманой Махарши

Субраманья посмотрел на свое творение еще раз и вынужден был признать, что Шива прав. Он освободил Брахму и разрешил ему сотворить новый несовершенный мир.

Бхагаван говорил, что совершенного мира не может быть никогда, поскольку мир – это всегда творение несовершенного ума. Совершенный объект не может быть создан столь несовершенным инструментом.

Он также повторял: «Пока существует ум, существует хорошее и плохое; но для джняни, у которых вообще нет ума, нет ни хорошего, ни плохого и нет мира».

Стоит вспомнить и другую забавную историю о творении. Джнянасамбандхар, шиваитский святой IV века, путешествуя по Южной Индии, оказался в одном храме, в котором никогда раньше не был. Прежде чем он вошел в него, ему приснился сон, в котором Господь Шива явился ему и сказал: «Тебе даруют жемчужный паланкин». В тот же день Шива явился во сне одному из попечителей храма и сказал: «В твоей кладовой есть жемчужный паланкин. Отдай его в пользование Джнянасамбандхару». Попечитель отправился в кладовую, нашел паланкин и отдал его святому. Паланкин не был частью храмовой собственности. Загадочным образом он появился там в тот день, когда Шива явился во сне попечителю.

Бхагаван рассказал нам эту историю, когда мы сидели в холле. По завершении рассказа я спросил Бхагавана: «Каким образом паланкин возник в кладовой из ниоткуда?»

Бхагаван ответил: «Бог обладает силой сотворения целой Вселенной в мгновение ока – разве трудно таковому создать маленький паланкин?»

Самадхи и параяна

Порой Бхагаван входил в трансовое состояние самадхи, слушая тамильские параяны (ежедневное проговаривание нараспев духовных писаний, которое происходило в его присутствии). Мне рассказывали, что это случалось весьма часто в Скандашраме и в начале 1920-х годов в Шри Раманашрамаме, однако к моменту моего появления в ашраме подобные случаи были достаточно редки.

Когда я впервые стал свидетелем этого, управляющим ашрама все еще был Дандапани Свами. Бхагаван вошел в самадхи во время вечерней параяны и не выходил из него, даже когда прозвенел колокол, возвещавший ужин. Пытаясь разбудить его, Дандапани Свами неоднократно трубил в раковину у уха Бхагавана, в то время как другой преданный принялся трясти Бхагавана за ноги. Ни то, ни другое не принесло результата. Бхагаван в конце концов спустя пять минут вернулся в обычное сознание без их помощи.

Поскольку я был заинтригован этими состояниями, то однажды спросил Бхагавана: «Что такое самадхи?».

Бхагаван ответил, показав мне 25-й стих в сорок третьей главе «Рибху Гиты», где Нидага объясняет своему Гуру, Рибху, каким образом он достиг самадхи:

«Я» извечно является Брахманом,

а Брахман воистину есть «Я».

Это убеждение,

ставшее устойчивым переживанием,

известно как непоколебимое состояние самадхи.

Самадхи суть пребывание

в свободной от мыслей нирвикалъпе [42] ,

свобода от всех видимостей двойственности.

Господин мой, через эти два вида самадхи

я достиг блаженства дживанмукты [43]

и стал незапятнанным Высшим.

...

Бхагаван однажды дал определение истинной природы нирвикальпа самадхи следующим образом: «Просто отсутствие восприятия внешних различий (викальп) – это не подлинная устойчивая нирвикальпа. Знайте, что только невозникновение различий в мертвом уме есть истинная нирвикальпа». Гуру Вачака Коваи, стих 893, цитируется в «Будь тем, кто ты есть», с. 161 английского издания.

Бывало, Бхагаван уходил в самадхи и в других случаях. Как-то я сплетал гирлянды в храме Матери, когда

Бхагаван вошел и сел рядом. Обменявшись со мной несколькими фразами, Бхагаван с открытыми глазами погрузился в глубокое состояние самадхи и оставался неподвижным в течение примерно получаса. Он стал настолько похож на статую, что даже дыхание его замерло. Он не обнаруживал ни мигания или дрожания глаз, ни следа дыхания – я поднес руку к его лицу, чтобы убедиться в этом: ни одного движения во всем теле. Когда он вернулся в обычное состояние, то рассмеялся и продолжил вести себя так, будто ничего не случилось.