Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом

Та ночь 17 августа была дождливой и бурной, с ветрами и дождем, начавшимися перед полуночью и продолжавшимися до рассвета. Шапуржи Эдалжи, которого мучили тревоги и боли, вообще спал неважно, а в ту ночь не спал совсем. «Кроме того, — добавлял он, — дверь моей спальни всегда заперта. Если бы сын из нее вышел, я бы об этом непременно знал. Он не выходил».

Когда известие об аресте Джорджа Эдалжи стало широко известно, гнев людей после всех этих ночных издевательств над домашним скотом вышел из-под контроля. Над молодым чернокожим парнем нависла опасность линчевания. На наемном экипаже полиция отправила его в магистрат в Кэнноке. Уличная толпа напала на экипаж и пыталась сорвать с него двери.

Корреспондент бирмингемской «Экспресс энд Стар» писал: «Я много слышал в местных пивных удивительных рассуждений о том, почему Эдалжи выходил по ночам убивать скот, и по широко распространенному убеждению он приносит эти свои ночные жертвы каким-то странным богам».

20 октября 1903 года Эдалжи начали судить. Он предстал перед судом квартальных сессий и судьей графства, которому настолько не хватало юридических познаний, что для советов ему пришлось нанять на помощь барристера. В ходе суда обвинение изменило всю линию своих доводов.

Первоначальная версия полиции, представленная в суде в Кэнноке, состояла в том, что Эдалжи совершил преступление между восемью и девятью тридцатью вечера, то есть в то время, на которое приходились его визит к сапожнику и прогулка перед ужином. Но эта версия была полна пробелов. Во время прогулки его видели свидетели. Лошадь, которую нашли следующим утром, продолжала истекать кровью; ветеринар, который потом осмотрел ее, показал, что такая свежая рана не могла быть нанесена ранее двух тридцати ночи.

Таким образом, дело, как оно было фактически и окончательно представлено жюри, сделало поворот на сто восемьдесят градусов. Эдалжи, как утверждалось, действовал между двумя и тремя ночи. Он выскользнул под дождь из спальни викария. Спасаясь от слежки полиции, он прошел с полмили, пересек огражденную железнодорожную ветку, изрезал лошадь и кружным путем — через поля, ограды и овраги — вернулся домой.

Ну а что же, полиция не следила за домом священника р ночь, когда было совершено преступление?

Полиция фактически отвечала: «И да, и нет». За ночь до этого, заявил сержант Робинсон, за ним следили шесть человек. Но они не были уверены в отношении именно той ночи. Особого приказа следить за домом священника не было; было лишь то, что можно назвать общим указанием. На жюри произвели сильное впечатление показания (ранее не упоминавшиеся в магистратах) относительно следов на месте преступления.

Было сообщено, что полицейский сравнил один из сапог Джорджа Эдалжи со следами, которые вели как к лежавшей пони, так и от нее. Правда, вся местность вокруг была к тому времени уже во всех направлениях истоптана шахтерами и просто зеваками. (Автор Шерлока Холмса тут простонал.) Но полицейский обнаружил несколько вроде бы похожих отпечатков. Взяв сапог Эдалжи, он вдавил его в почву рядом с одним из таких следов, чтобы сделать отпечаток, и тем самым запачкал тот самый единственный сапог желто-красной грязью. Он измерил эти следы, сравнил их с другими и решил, что они одинаковы.

«Были ли следы сфотографированы?»

«Нет, сэр».

«Были ли с них сделаны слепки?»

«Нет, сэр».

«Где же тогда свидетельства? Почему вы не выкопали ком земли, чтобы иметь точный отпечаток?»

«Ну, сэр, в одних местах грунт был слишком мягким, а в других слишком твердым».

«А как вы измеряли следы?»

«Обломками палки, сэр. И соломинкой».

Но пора кончать с этой судебной трагикомедией. Выступив со свидетельскими показаниями, специалист по почеркам Томас Гэррин высказал мнение, что письма писал Эдалжи, обвиняя самого себя в нанесении увечий скоту. Господин Гэррин был тем самым крупным специалистом, благодаря квалифицированным показаниям которого в 1896 году был отправлен за решетку ни в чем не повинный человек — Адольф Бек. И в этом деле жюри признало Джорджа Эдалжи виновным. Непрофессионал-судья решительно отрицал, что справедливость восторжествовала бы в большей степени, если бы из района, в котором преобладало предвзятое мнение, дело было передано в Лондон. Эдалжи был приговорен к семи годам каторжных работ.

«Господи, пощади нас?» — кричала мать осужденного.

Это было в конце октября 1903 года. Пока же Эдалжи находился в камере в ожидании суда, произошел еще один случай нанесения увечья лошади, однако обвинение объяснило его как дело рук «банды Уирли» с целью запутать вопрос о виновности Эдалжи. В ноябре поступило еще одно анонимное письмо и была убита еще одна лошадь. А Эдалжи находился уже в тюрьме, отбывая свой срок сначала в Льюисе, а потом в Портленде. И последний невольный штрих, который доставил бы удовольствие Анатолю Франсу: в Льюисе его тюремная работа состояла в том, что он делал кормушки для лошадей.

В конце 1906 года, когда он отбыл три года наказания, произошло непостижимое для него и для других событие. Его освободили из тюрьмы.