Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом

Это, как заявлял Конан Дойл, было отвратительным подобием дела Дрейфуса. В каждом из этих дел присутствовал молодой восходящий в гору профессионал, которого уничтожала власть, используя фальсифицированный почерк. Во Франции капитана Дрейфуса сделали козлом отпущения потому, что он был евреем. В Англии Эдалжи стал козлом отпущения из-за того, что был парсом. Англия, родина свободы, в ужасе кричала, когда такие вещи происходили во Франции. Что же мы можем сказать теперь, когда речь идет о нашей собственной стране?

Какова же была позиция министерства внутренних дел при двух правительствах, когда такой авторитет в области юриспруденции, как господин Йелвертон, представил доказательства того, что Эдалжи был отправлен за решетку незаконно?

«Очевидно, — с горечью писал он, — власти были потрясены и пошли на компромисс с совестью». После трех лет заключения жертву выпустили на волю, но без оправдания. Они невозмутимо сказали: «Можешь быть свободен», но при этом добавили: «Ты остаешься виновным». Так оставлять дело было нельзя. Кто принимал это нелогичное решение? И на каких основаниях? Он, Конан Дойл, взывал к протестам общественности.

«Дверь перед нами захлопнули, — заключил он. — Теперь мы прибегнем к последнему суду — суду, который никогда не ошибается, если имеет дело с фактами, мы спросим у общественности Великобритании, должно ли это дело продолжаться».»

Нет необходимости употреблять слово «Сенсация».

О Джордже Эдалжи заговорила вся страна. На страницах «Дейли телеграф», заполненных письмами читателей, развернулась дискуссия. Еще один авторитетный специалист в области права, сэр Джордж Льюис, — изучающие криминалистику помнят его по делам об отравлении Браво и о хищении бриллиантов из Хэттон-Гардена, — доказывал невиновность Эдалжи. «Кто несет ответственность за принятие решения «свободен, но виновен»?» — такой вопрос переходил в ропот.

Министерство внутренних дел этого не объясняло; оно вообще ничего не объясняло. Министр внутренних дел Герберт Гладстон, сын покойного Великого старца, вежливо сообщил, что по делу Эдалжи будет проведено полное расследование. К сожалению, существовали трудности. Тогда еще не было Уголовного апелляционного суда, хотя потребность в нем обсуждалась со времен дела Адольфа Бека. Вопрос поэтому заключался в том, каким образом заново открыть это дело.

«Вы полагаете, — вопрошал человек в пабе, — что приговор Эдалжи останется в силе, потому что нет правового механизма для решения этой проблемы?»

Что касается повторного суда, то да. Но в этом были особые обстоятельства, с чем соглашалось и министерство внутренних дел. Они готовы были назначить комиссию в составе трех независимых участников: эта комиссия будет проводить закрытые заседания для изучения всех данных, которые должны быть представлены, и вынесет рекомендации о том, каким курсом должны следовать власти.

«Прекрасно», — сказал Конан Дойл. Он не возражал против отсрочки, потому что считал, что сможет назвать имя виновного. Он активно занимался перепиской и совершал тайные поездки в окрестности Грейт-Уирли, собирая доказательства, которые мог бы предоставить комиссии.

«Собранные улики против намеченной мною жертвы уже очень сильны, — писал он Мадам еще 29 января. — Но у меня намечены пять самостоятельных направлений, посредством которых я сделаю их неопровержимыми. Будет отличный удар, если я смогу положить его на лопатки».

А потом уже он стал получать Дикие письма от веселого шутника и резателя скота по совместительству из округи Грейт-Уирли. Они сыпались к нему в почтовый ящик, как ядовитые змеи.

«От детектива Скотленд-Ярда я узнал, что, если ты напишешь Гладстону о том, что в конце концов пришел к выводу о виновности Эдалжи, они на следующий год произведут тебя в лорды. Не лучше ли быть лордом, чем рисковать потерей почек и печенки? Подумай обо всех этих убийствах, которые были совершены, почему ты должен этого избежать?»

Не могло быть сомнений в том, что это — письма от шутника. Не говоря уже о почерке, в них содержалось слишком много упоминаний чисто местных реалий, их автор бубнил на те же самые темы, которые многие годы поглощали и мучили этого шутника. Для примера:

«В школе Уолсалла было не получить никакого образования, пока эта проклятая свинья (приводилось имя) была школьным боссом. Он получил чертову пулю после того, как управляющим были посланы письма о нем. Ха-ха».

Шутник без устали твердил, что это Эдалжи, Эдалжи, Эдалжи писал те бранные письма.

«Доказательства того, что я тебе говорю, содержатся в писанине, которую он отправил в газеты, когда его освободили из тюрьмы, где его надо было бы держать вместе с его отцом, со всеми черными и желтолицыми евреями… Никто не может скопировать его почерк, ты, слепой дурак».

Из этого письма вырывалась не просто злоба. Конан Дойл давно пришел к выводу о том, что этому человеку место в психбольнице. Но он хотел получить каждую подобную пачкотню, чтобы сравнить с образцами других писем с самого начала всей этой истории.