Читаем Жизнь Шаляпина. Триумф полностью

– Нет, Алеша, дело не в семейных сценах, ты прав, я никак не могу войти в ансамбль мхатовцев, что-то утратила. Станиславский, уговаривая меня вернуться в театр, невольно ударил меня по самому больному месту, бросил по моему адресу упрек, что я не должна преувеличивать свой талант, и он будет сбивать меня с этой неверной позиции. А я пришла в театр, полная сомнений; и когда начались репетиции, я поняла, что я никуда не гожусь как актриса, что я ничего не могу, не умею, что я неуклюжа, что все, что я делаю на сцене, банально, неинтересно, никому не нужно… А роль в пьесе досталась мне очень сложная. Лиза такая чуткая, изломанная жизнью, убитая людьми. Пробую играть ее, а не получается, и все, что я делаю, мне самой кажется нехорошо, непросто, театрально. К тому же до меня, Алеша, дошли твои слова о моей Лизе: «Будь она проклята, эта Лиза!» И Немирович тоже заметил, что я «какая-то занервленная». Заметить-то заметили, что у меня Лиза не получается, выходит все не так, а не помогли уйти от банальностей.

– Ты, Маруся, не волнуйся, не переживай. Разве ж ты виновата в том, что пьесу проваливают в театре? Разве я не вижу, что в театре возник конфликт между Станиславским и Немировичем, едва ли разрешимый в обозримом будущем: один разрабатывает мизансцены в Севастополе, а Немирович ставит здесь, в Москве. Почти все мизансцены, разработанные Станиславским, мне не понравились, но я об этом должен говорить Немировичу, с которым у меня уже были стычки по прежним пьесам. Понимаешь, Маруся, и мое положение. Да и, надо признать, положение Немировича было неважным, его положение и обидное и глупое. Вот все и разваливалось, и ты чувствовала себя не в своей тарелке, как человек чуткий, обостренно чувствующий все неправильности жизни. Так что ты не сердись, все идет так, как мы задумали… Представляешь, Федор, возились они с пьесой просто до одичания, Маруся уходила в 12, являлась в 5, уходила в 7 и снова приходила, желто-зеленая и злющая, в 12 ночи. И так – изо дня в день. Но как можно ставить такой спектакль в наше тревожное время? Актуально, злободневно? Да! Но как воспримут зрители народную сцену, когда черносотенцы гонятся за Протасовым, бьют его доской по голове… Не знаю, не знаю… Зрители так возбуждены нашей повседневной действительностью, убийством Баумана, Грожана… Не знаю, не знаю. А если во время спектакля прекратится свет, как это было несколько дней назад на генеральной репетиции? Шесть дней после этого не было спектаклей, труппа присоединилась к забастовке, все это хорошо, участвовали в митингах – тоже хорошо, но на делах театра все это существенным образом отразилось, сборы незначительные, пустота в зрительном зале. Скоро премьера, а у меня нет уверенности, что все пройдет благополучно, уж очень возбуждены актеры. Справятся ли?

– Боюсь, что ты прав, Алеша. Настроение у всех очень неустойчивое, сначала ликовали, сразу же после 17 октября, говорили блестящие речи, мечтали, надеялись, а через день увидели, что в мирных манифестантов стреляют, приуныли, разочаровались, ждут со дня на день, что мясники и лавочники из черной сотни будут бить жидов и студентов, как они сами выражаются. Партия охранителей подняла снова голову… А в пьесе Елена стреляет в толпу черносотенцев, и Германова это делает очень эффектно. Как только зрители будут реагировать? Этим у нас все обеспокоены. Прекрасно играют свои роли Качалов, Книппер, Москвин. Мне тоже очень хочется хорошо сыграть свою роль. А как – я не знаю. Скоро премьера, а я все еще в отчаянии… Так хочется увидеть этот образ… Если я увижу этот образ, я буду очень счастлива.

– Не сомневаюсь, Мария Федоровна, что вы будете счастливы.

– Спасибо, Федор Иванович, вы так любезны, но боюсь, боюсь…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии