Жизнь Штефана Великого

— Ваши светлости, ваши величества, — говорили послы, — наступило время ополчиться всему христианскому миру. Господин наш рассчитал, что сразу за Егорием, когда язычник выходит по своему обыкновению в поход, Магомет-султан придет зорить Молдавию. Единяйтесь полками с нами, не оставляйте нас опять на жертву нехристям. Уж коли поляжем мы, то и вам гибели не миновать; и будет великий позор и оскудение христианскому племени.

— Поможем непременно, — ласково отвечал Казимир.

— Окажем помощь и поддержку, — заверил Матиас.

Но Молдавскому господарю помощь потребна была незамедлительно. Прилететь бы ей на крыльях ветра. Но нет на белом свете дел медлительней, сложней и противоречивей королевских. Так и пришлось господарю одному готовиться и обдумывать сведения, полученные из турецкого царства.

За целое столетие не терпели орды подобного урона. «Махмет-султан почитай всю бороду выдернул когтями, — ухмылялись рэзеши, брезгливо отплевываясь, — а выдернув, закричал, чтобы собрались все визири, и вельможи, и паши, и люто вопил на них. Пропали армии, и пушки, и возы. Сгиб цвет янычар и сам начальник их Пири-бей, сын Исак-бея, попал в полон к Штефану-Воеводе. Так пусть же ответит за подобный позор Али-бей Михалоглу, наместник придунайских земель, обманувший нас и отправивший любезных сыновей наших в пасть к молдавским волкам без должного осведомления и подготовки. Схватили служители Али-бея и поволокли в темницу. Другие тоже были схвачены и кинуты под башни, в подземелия. Затем, охваченный великой скорбью, турский султан отошел в самый дальний покой дворца, отказался от еды, питья и прочих удовольствий и повелел, чтобы никто ему не докучал. Так он сидел, поджав под собой ноги и сжимая в кулаке остатный клок бороды; сидел, упиваясь злостью своей».

Случилось так, как предвидел Штефан-Воевода: к середине мая султанские корабли подняли якорь и вышли из Царьграда, а Магомет-султан перенес свой двор в Одрию. Это означало, что карательный поход начинается, и сам Магомет идет на Молдавию. Поначалу на севере Черноморья соберутся все корабли. Затем через Румелию двенадцатью дорогами стекутся к дунайским крепостям и бродам войска из Анатолии, Греции, Албании, Боснии; в большие ломовые пищали впряжены по десять пар буйволов, в пищали поменьше — шесть; тут и вереницы возов с припасом ратным и всяким снаряжением; и тысячи грузов, которые везут болгарские и сербские возницы-рабы; и многие тысячи дорожных рабочих — одни темные лицом и губастые, другие — ясноглазые; и войско всех родов — кто налегке, кто в железных латах. Где они расположат свои станы? И вместит ли их тесная земля Молдавии? Из сокровенных тайников души поднималась боль тревог и сомнений. Никому не поведал Штефан о беде, таинственно предсказанной землетрясением, лишь сам терзался в тяжкие часы своего одиночества.

Великому и могущественнейшему султану еще не исполнилось 50 лет, но был он изнурен заботами и войнами, и пуще всего своей невоздержанностью; а потому начинал дряхлеть, и подагра подчас грызла ему кости и терзала плоть; случившееся в тот год дождливое лето изрядно докучало ему. С неделю на неделю откладывал великий визирь поход. В покои его султанского величества ежечасно наведывались византийские врачеватели.

Армии занимали исходные позиции. На севере Черноморья у Крымского побережья и генуэзской крепости Кафы трудились воины и моряки. На самом полуострове Менгли-Гирей, уступив давлению османских беев, готовился по получению приказа распустить в нужный час загоны на Лехию и Молдавию, дабы тем самым облегчить султану войну. В Мангопе, брат княгини Марии, Исак-деспот, покорился туркам и открыл им крепость.

Из Белгорода Днестровского тайно вышли два корабля с молдавскими ратниками и пищалями. С ними был другой брат княгини, Александр Палеолог. Господарь дал ему в подсобу своих военачальников и научил, как взять крепость. Молдавская рать напала неожиданно на Мангопскую крепость. Оттоманский гарнизон был порублен. Александр Палеолог казнил брата. Однако тут же вышло повеление султанским беям в Крыму обложить Мангоп.

— Повсюду, где только можно, — рассуждал про себя господарь, — будь то в Крыму, в Азии, будь то у ляшского рубежа или у Дуная через Валахию, будь то в Сербии или в Албании, надо тревожить врага.

Для этого он все чаще слал послов к венгерскому и веницейскому двору. Каждая неделя отсрочки — лишняя передышка. Скоро, глядишь, наступит зима. А там может вмешаться провидение, ибо век царей так же короток, как и век бедняка.

В имени Антихристовом заключено проклятие непокоя. Стало быть, смерть настигнет его в походе. Но когда это случится? Смертным этого знать не дано.