Жизнь сложней чем кажется

— Вот назовешь ее своей супругой и будешь такие заявления делать. А сейчас, Дима, имей в виду, у нее теперь есть брат. Обидишь…

— Не обижу.

— Ну вот и замечательно. И на свадьбу меня не забудьте позвать, — подмигнул он мне.

— Какую еще свадьбу. Что ты говоришь? — выпалила я.

— Думаю, твой молодой человек меня понял.

Дима продолжал сверлить его раздраженным взглядом.

Он заставил меня попробовать почти все блюда. Было действительно очень вкусно. Дима же не притронулся ни к чему.

— Самир. А насчет мамы? Дед не мог устроить ей трудности на работе? Просто ей намекнули, что бы она искала новую. Мы подумали на него.

Боковым зрением я заметила, что Дима слегка дернулся. А потом как-то напрягся.

— Нет! Он бы не стал так поступать. Дед, конечно, человек не простой. Но такую подлость… — парень отрицательно покачал головой. Но я могу поинтересоваться у отца.

— Не нужно. Я знаю, кто за этим стоит.

— Дим?

Дима встал и протянул руку парню. Мы попрощались. И правду сказать, я не ожидала таких впечатлений от этой встречи. Самир меня очень удивил. Он вел себя доброжелательно и абсолютно искренне, это чувствовалось. Я даже представила на минутку, что таким же в молодости был мой отец, и на душе стало тепло. Я думаю, мы продолжим с ним общаться, если он останется таким же, как был сегодня. Ну и сам будет не против общения.

42

42.

Тот день выдался для нас очень сложным. Мы едва не рассорились. Вероятнее всего, так бы и случилось. Не окажись отец Димы виновником маминых проблем. Хоть Дима и старался нивелировать причину, по которой его отец поступал так подло с мамой. Я прекрасно поняла. Причина во мне… На душе было гадко. Ну почему, разобравшись с одной проблемой, на нас непременно сваливается следующая? Думала я и смотрела, как за окном автобуса мелькают тополя. Я ехала к бабушке. Впереди последняя четверть и экзамены. Не думаю, что летом у меня будет время на поездки в родной город. Хотя, может, мне просто так кажется?

Бабушка встретила меня с улыбкой. Она наготовила и напекла, как на целую армию. Да… Зимой она нас так не встречала.

А сейчас она в гипсе и на костылях. Умудрилась приготовить целый пир.

Она обнимала меня, не прекращая говорить, о том, как я похудела и повзрослела.

— Уезжала. Совсем ребенком была, — приговаривала она.

— Бабушка. Тебе кажется.

— Ничего подобного! Я же не слепая.

— Ба. А Вадим читает по слогам.

Бабушка сделала вид, что пропустила это мимо ушей. И продолжила говорить о своем.

— Ба! Ну почему ты такая!? За что ты так с ними!?

— Софина. В чем дело? В чем ты меня обвиняешь?

Я встала изо стола и пошла в комнату. Совесть слегка кольнула мое сердце. Ей все же тяжело передвигаться, а я убегаю. Но я теперь не успокоюсь, пока не проясню для себя причины ее поведения. Бабушка не пошла в след за мной. Через несколько минут я сама вернулась на кухню.

— Внучка. Я понимаю, что ты ждешь от меня объяснений. Но я не знаю, что тебе сказать…

— Ба! Я знаю, что мама тебе не родная.

В воздухе повисло напряжение. Бабушка смотрела на меня стеклянными глазами. — Она знает? Это она тебе рассказала?

— Да. Дедушка ей перед смертью рассказал. Но она и в детстве догадывалась.

Бабушка уронила лицо в ладони.

— Внучка, не могу я ничего с собой поделать. Всю жизнь пытаюсь, но не могу. Думала, с детьми работаю, без труда полюблю чужого ребенка. Не смогла… — прошептала бабушка. Всю жизнь я видела в ней свою никчёмность и ничтожность.

— Почему ты так говоришь?

— Софина. Если мама рассказала тебе все, то ты, наверное, знаешь о первой жене дедушки.

Я кивнула.

— Он готов был любить ее даже пустоцветом. Даже тогда, когда ей сказали о том, что она бесплодна. Он все равно продолжал носить ее на руках. Я с детства дружила с Аней. Не было в ней ничего такого, за что можно боготворить женщину. Я не берусь судить о внешности. В молодости все красивы своей собственной красотой. И я, наверное, была… И Наталья, вторая моя близкая подруга, на мой взгляд, не являла собой чего-то сверхъестественного. Но ради нее мужчина семью бросил. И если бы она не была такой гордячкой, все бы у них сложилось. И сын у них был. Да, Софина, ты правильно все поняла. Их сын — это твой отец. Ту драму весь город много лет наблюдал, а я смотрела и поражалась. За что он ее так любил? Завидовала я им, внучка. По-черному завидовала. Не одной теперь нет, ни другой. Молодыми ушли…

— Ну ты же здесь не причем?

— Наверное, не причем.

— Ты не любила дедушку?

— Софина. Я семью хотела… Что бы хотя бы на малую долю почувствовать то, что чувствуют счастливые женщины.

— Ну а мама здесь причем?

— При том, что всю жизнь я считала ее своей самой большой ошибкой. Даже той пьянчужке Бог ребенка подарил. А мне нет. И я решила в буквальном смысле купить его себе. Только не учла, что всю оставшуюся жизнь, глядя на нее, буду чувствовать себя во всем обделённой и не достойной.

— Бабушка, все равно я не понимаю тебя. А как же я? Я же дочь твоей ошибки!

— Не знаю, Софина.

Бабушка, не поднимая на меня глаз, смотрела в пол.

— Ты его любила, да?

Бабушка посмотрела на меня слегка испугано?

— Кого?