Жизнь солдата

Самым интересным, конечно, был рассказ старшей сестры о том, как она проснулась и увидела в кровати мертвого младенца. Нет, она не осуждала сестру, она только удивлялась, как это сестра сумела скрыть свое положение до самых родов. Да, это был необыкновенный случай. Слух об этом распространился по всему городу с быстротой молнии. Приехал из района его виновник. Он оказался высокий, интересный мужчина с чуть поседевшей шевелюрой на голове. Он всем понравился и все забыли, что он вдвое старше ее, и тут же договорились о свадьбе.

А ведь это могло произойти и раньше, и все было бы нормально. Поспешные решения чаще бывают неверными. Была ли у них свадьба или нет, я не знаю. Дело в том, что как раз в это время сестрам Кац пришлось уйти от нас. Моя старшая сестра выходила замуж, и спальня переходила в ее пользование. Но об этом мне опять придется рассказывать все с начала, чтобы все было ясно и понятно.

Старшей сестре Соне не пришлось окончить школу. Финансовые затруднения в нашей семье вынудили маму забрать Соню из шестого класса и определить ее в типографию. Там она стала ученицей наборщика. Если вы внимательно следили за моим рассказом, то должны были заметить тяготение нашей семьи к типографии. Помните: сначала отец работал в типографии, затем его младший брат Володя, потом мама, и вот теперь Соня.

Как только ее определили на работу, она сразу же преобразилась, как будто стала взрослой. Уход из школы ее обрадовал. Училась она трудновато, и это связывало ее поведение. Она была тихой, скромной и застенчивой. А как пошла на работу, так даже играть с нами перестала. Каждый день, как только она приходила с работы, так сразу переодевалась и бегом к подругам. Она хоть и всех их моложе, но теперь работала и тоже считалась взрослой. А подруг на нашей улице было много: у Гольдбергов – две, у Рубинчиков – две, у Окуневых – две, у Драпкиных – одна, у Нафтолиных – две. Представляете, какая компания! Все работают, все молодые, одна лучше другой, красивые, скромные, веселые. Веселье через край расплескивается. Когда они собирались вместе, даже самые обыкновенные слова вызывали у них смех. Как будто они обладали особым даром находить в каждом слове какой-то внутренний смешливый смысл.

В хорошую погоду они все вместе ходили гулять на Циммермановскую, вдоль кинотеатра и стадиона. На этом отрезке улицы было главное гулянье по вечерам. В саду, где был похоронен Циммерман, размещался летний театр – крутая сцена, скамьи под открытым небом и кинобудка. Здесь молодежь показывала свою самодеятельность. Нам, мальчишкам, нравилось шнырять между ног у взрослых, а когда в саду крутили кино и у входа продавали билеты, мы залезали в сад через штакетник со стороны улицы Советской. Сюда-то и ходила гулять с подругами моя сестра в тихие летние вечера. Когда погода была плохая, они собирались у Гольдбергов или у нас и перебирали со смехом все косточки у своих ухажеров. У моей сестры ухажера еще не было. Она была совсем молодой. Но мама всегда сомневалась в том, что у нее будут ухажеры. Уж очень она была неуравновешенная.

Я уже упоминал, что когда мама была вечером дома, у нас организовывалось чаепитие. Самовар у нас был большой, медный, со знаком качества – шесть круглых печатей, шесть медалей. Целое ведро воды нужно было, чтобы заполнить его. Правда, разжигать его было трудно, особенно без углей. Эту работу поручали обычно мне. Щепок наколешь, набросаешь в трубу, зажжешь березовую кору и бросаешь к щепкам. Если щепки сухие, то все идет нормально. Если же сырые, то кора сгорит, а щепки копотью покроются, а гореть не хотят. В таких случаях я шел на запретный прием. Пользоваться керосином запрещалось, однако, когда никто не смотрел, я обливал щепки керосином, бросал в трубу зажженную спичку и быстро ставил верхнюю трубу в дымоход. Щепки тогда горели с гуденьем. Вода закипала быстро. Дядя Симон заваривал чай в чайнике, а чайник ставил на горячую трубу самовара, и только через несколько минут он разрешал пользоваться чаем. Сахар тогда у нас был в большом почете, потому что его не хватало. Нам разрешалось положить в стакан чая только одну чайную ложку сахара.

Однажды я заметил, что Соня бросила в стакан три ложечки сахара.

– Мама, – закричал я, – Соня три ложечки сахара положила в свой стакан!

И хорошо, что я тут же нагнулся под стол. Сонин стакан с чаем пролетел над моей головой и разбился, ударившись о стену. Соня стоит вся красная, как варенный рак, а я улыбаюсь и приговариваю: "Не попала! не попала!" – так мы обычно кричали на улице, когда играли в мяч.

– Перестань! – строго говорит мама мне, а Соне выговаривает: – И что это у тебя за сумасшедший характер. Не иначе, как в бабушку. Как ты будешь жить с мужем, я не представляю.

Всегда мы у мамы на кого-то похожи.

– У меня не будет мужа, – отвечает раздраженно Соня.

– Ну-ну, посмотрим, – говорит мама.

Вот такая вспыльчивая бывает у нас Соня. Когда она моет пол, то в дом входить опасно: в лучшем случае накричит, а то может и мокрую тряпку бросить в лицо.