Жизнь солдата

Как-то, когда Арон зачем-то открыл их маленький сарайчик, я заметил в углу сарайчика велосипед. Это было для меня радостным открытием. Дело в том, что научиться кататься на велосипеде была моя давнишняя сокровенная мечта. Скрывать ее приходилось, так сказать, поневоле. Ни у кого на нашей улице не было велосипеда. Я с тайной завистью смотрел на всех обладателей велосипедов, провожая их восхищенным взглядом. Поэтому можете себе представить, как я обрадовался, увидев у друга велосипед. Я сразу же загорелся желанием научиться кататься на нем. Арон не возражал. Он вошел в дом и спросил у отца:

– Папа, можно взять велосипед, чтобы научить Леву ездить на нем?

– Пожалуйста, – ответил дядя Исаак, – только сначала разбери его, почисть и смажь маслом.

Родители Арона мне очень нравились. Они никогда не противостояли желаниям сына, но постоянно в спокойном тоне приобщали его к знаменитой поговорке: "Любишь кататься – люби и саночки возить". Как только отец дал разрешение, Арон, не откладывая это дело в долгий ящик, тут же вытащил велосипед из сарайчика, положил его в узком дворике, заняв проход, принес газету, тряпку, масло, достал ключи и стал отвинчивать детали велосипеда. Я смотрел и только удивлялся ему: у меня к технике не было ни малейшего тяготения. Часа через два все было готово.

Мы вышли с велосипедом на улицу. Улица Луначарского, начиная от улицы Ленина, полого спускается к Днепру, к месту, где находится Рогачевская пристань. В этом месте вся улица была вымощена булыжником, как и на Циммермановской и на шоссе Москва-Варшава. По этой части улицы вывозили на лошадях грузы, привозимые на баржах и пароходах.

По этому спуску мы и решили испробовать велосипед. Арон сел и доехал до пристани и, повернув, с трудом вернулся вверх по улице. Затем он держал велосипед, а я залез на него, но, увы, мои ноги не доставали до педалей.

– Слезай, – говорит Арон, – сейчас подгоним седло для твоих ног. Пришлось сойти. Он достал ключ, ослабил зажим седла, опустил его и опять закрепил. Я сел на велосипед, и мои ноги с трудом, но достали до педалей.

– Ноги держи на педалях, но педали не крути, – наставлял Арон, – сначала надо научиться владеть рулем. Запоминай: если тебя клонит влево, то поворачивай руль влево, если клонит вправо, то руль поворачивай соответственно вправо.

Мы тихо спустились вниз к реке. Арон придерживал велосипед, а я рулил, как советовал Арон: то влево, то вправо, в зависимости от того, куда меня клонило. Один раз я так круто повернул руль влево, что мы заехали в песок. У пристани я слез, и мы пешком поднялись до улицы Либкнехта. Оттуда мы снова повторили урок управления рулем. На этот раз все обошлось хорошо. Перед тем, как спуститься в третий раз, Арон мне объяснил:

– Сейчас поедешь самостоятельно. Педали не крути. Следи только за рулем. Около пристани наклонись чуть-чуть влево и руль поверни влево. Тебя вынесет на песок, и велосипед остановится сам. Упадешь в песок – ничего страшного. В крайнем случае жми педаль назад, и велосипед остановится.

Он держал велосипед, пока я садился, прошел со мной несколько шагов и, убедившись, что я еду нормально, отпустил меня. Не знаю, помните ли вы первую самостоятельную езду на велосипеде. У меня все внутри пело. Мне казалось, что я не еду, а лечу. "Как быстро я научился ездить на велосипеде!" – подумал я с гордостью. От избытка чувств и самоуверенности я нарушил наказ Арона и нажал на педаль, чтобы велосипед поехал еще быстрей. От этого усилия меня наклонило влево, и я, естественно, повернул руль влево. Но что это? Меня несет прямо на электрический столб, а я, как ни верчусь, никак не могу свернуть в сторону. И совершенно улетучились из головы слова Арона о тормозе при крайнем случае. Удар в столб был неотвратим. Я не успел толком испугаться, когда колесо велосипеда ударилось точно в столб, как будто его тянули к столбу неведомые силы. Я полетел влево в песок, а велосипед упал справа от столба.

Прибежал Арон и с огорчением сказал только одно слово: «Восьмерка». Я не понимал этого слова, но почувствовал, что оно относится к разбитому велосипеду. У меня, наверно, был очень виноватый вид, потому что Арон, посмотрев на меня, сказал:

– Ты не переживай, ничего страшного не случилось. Сам я поправить колесо не смогу, но с отцом мы его исправим. У нас бывали уже такие случаи.

У меня отлегло на душе. Значит они тоже попадали в такие «аварии». На следующий день я прибежал к Арону с надеждой, что велосипед уже отремонтировали, но колесо каким было вчера, таким и осталось. Арон, увидев мое разочарование, сказал, что отцу пока некогда чинить велосипед.

– А он ругал тебя? – спросил я.

– Нет, – ответил Арон, – только сказал, что надо было идти учиться на стадионе, а не с горы. Отец у Арона – справедливый человек. Он понимает, что у мальчишек всякое может случиться.