Жизнь спустя

Москва, 13.XI.1995

Юлик, родная моя душенька! Весь вчерашний воскресный день был полон тобой. Сначала приехали Эля и Аттилио с посылочкой /что не редкость/ и письмом /явлением крайне редким/. И, конечно, расспросами и рассказами. Как ты понимаешь, из непрерываемого даже выстрелами, рассказа Эли, выловить деловую информацию не так-то просто. Но хоть узнал мнение Эли и художника, что ты «очень хорошо выглядишь» и даже поправилась и округлилась на лицо…

А потом вдруг из Ленинграда мне позвонила одна из твоих крестниц, ее зовут Алесся /фамилию я забыл/, это она, оказывается, пишет диссертацию о Меттере, и мало того, что виделась с ним, собирается через неделю приехать в Москву и собеседовать со мной. Зачем? Но поскольку это твоя крестница /первым делом сослалась на тебя/ и Меттер, то пусть приходит. Потом позвонила Зина и я передавал ей информацию о тебе. А уж совсем поздно позвонила Марина, сказала, что в конце месяца приедет с Ренцо, и я у нее тоже выуживал что-нибудь про тебя. Зажрался! Ведь у меня передо мною целое твое и большое письмо.

Грустное оно. Ах, Юлик! Мало тебе, что у тебя цистит, непрерывная работа со словарем, продолжающиеся заботы о твоих цыплятах, уже выросших в больших кур; мало тебе всего этого, ты еще тратишь свои нервные окончания на ихнюю правительственную возню. Гори они ясным огнем! Никакие коммуняки уже никогда ничего сделать не смогут. Я даже нашего Зюганова не боюсь. Хотя, очевидно – коммуняки и займут большинство нашей Думы. Занять займут, да ничего не сделают. Те, кто уже нахапал денег – ничего им не отдаст. И в любой Италии и где бы то ни было, те, у кого деньги, ничего никогда коммунякам не отдадут.

Книжку свою потихоньку раздаю, и мне приятно слышать о ней лестные отзывы. Даня – так тот мне заявил, что это лучшая автобиографическая книга, которую он читал. Ну, такое можно произнести только в том состоянии старческого маразма, когда забыл все прочитанное за предыдущие 80 лет. Но я ее перечитал, /что всегда очень трудно/, и нашел в ней много простоты и наивности, которые я считаю положительным элементом всякой книжки. Вернулись из дальнего и драматического вояжа Лена и Юра. Драматического, ибо в Праге на их глазах внезапно умер Эрнест Геллер, у которого они остановились. Очень печально. Я с ним познакомился еще в I989 году, в Кембридже, а потом частенько встречал у Лены. Был умный и непредвзятый человек. Тема болезней становится – увы! – генеральной темой новостей. Уезжает в Израиль Юлик Крендель. Ему надобно делать операцию на сердце, но тут есть врачи, которые это умеют, но у них нет хорошей аппаратуры, и есть хорошая аппаратура, но без хороших врачей. Вот он и едет к своей дочери и там собирается полечиться. Очень мне все это не нравится и грустно.