Жизнь строгого режима. Интеллигент на зоне

Хорошо, очень хорошо, что в этой зоне с самого начала, с самого первого дня нахождения я выхожу на работу. В зоне прежнего моего пребывания самой возможности трудоустройства я дожидался, точнее, добивался более трех месяцев. А здесь с первого дня — на работу! Замечательно! За эту работу можно получить какие-то деньги, очень смешные, что-то около ста рублей в месяц; они перечисляются на счет, и деньги можно потратить в местном ларьке. На эти деньги можно что-то купить (чай, какие-то продукты, туалетную бумагу, зубную пасту, прочие, столь необходимые в арестантском быту мелочи). Покупки эти также осуществляются безналичным образом — наличные деньги иметь нам строжайше запрещено. Впрочем, все это не важно, важно быть занятым, ощущать себя востребованным, просто знать, что сегодня ты идешь на работу, и чувствовать усталость по возвращении с этой работы. Для работающих здесь время идет быстрее, и настроение, мысли, ощущения складываются совсем другим, более правильным образом. И все это при том, что работа здесь несерьезная, если не сказать откровенно, идиотская. По сути, почти бесплатная, связанная со множеством нарушений и нелепостей. На зоне два основных производства. Первое — меловое. Занятые на нем дробят и фасуют мел, который экскаватор, бульдозер и прочие механизмы выгрызают из склона холма, что также является территорией зоны. Второе производство — швейное. Здесь изготавливают мешки для упаковки минеральных удобрений, того же самого мела, прочей сыпучей продукции. Мешки шьют из какой-то едко пахнущей, похожей на рогожку ткани явно химического происхождения. Для некоторой продукции изготавливаются двойные мешки. Один мешок — из полиэтилена, другой — из упомянутой вонючей рогожки. Операция во вдеванию одного мешка в другой называется формовкой. Именно на ней я и задействован, востребован, занят. В моем распоряжении что-то вроде станка — рамка из круглой арматуры, на которую я должен напялить сначала полиэтиленовый мешок, а потом и мешок, сшитый из химической рогожки. Норма выработки — более четырех тысяч мешков за смену. Выполнить эту норму практически невозможно, не потому что объем этой работы велик, а потому что организовано производство из рук вон плохо. То не хватает одного вида мешков, то закончились другие, то цех оказывается переполненным готовой, но не отгруженной продукцией (подводит заказчик, не высылает в срок транспорт), то что-то ломается, отключается, выходит из строя. Хорошо бы приучить себя не обращать на эти мелочи внимания. Главное — я трудоустроен, востребован, я — просто занят!

* * *

Разговорился с библиотекарем колонии. Это старик, давно переваливший за семьдесят, но он бодр и энергичен, выглядит лет на пятнадцать моложе. Глаза ясные, живые, умные. Инженер-конструктор, электронщик, признанный международный авторитет в области перехвата, локации и прочих чисто оборонных заумных электронных «штучек». Его имя и перечень его открытий, разработок, изобретений включены в военные энциклопедии и оружейные справочники. Сюда попал за контрабанду военной техники, свое обвинение отрицает, считает свое дело «заказным», уверен, что его «засадили» конкуренты, которым он мешал своей деятельностью зарабатывать на российском рынке вооружения. Прав ли он, судить не берусь, но сам факт «посадки» государственного по сути человека, а главное — лишение его возможности заниматься своими делами, поражает. И дело даже не в его более чем почтенном возрасте, не в заслугах перед государством (а их перечень более чем внушительный). Даже если он виновен, неужели было нельзя ограничиться условным наказанием? На худой конец, в заключении создать ему условия для продолжения работы, имеющей, без преувеличения, стратегическое государственное значение? Как тут не вспомнить сталинско-бериевские шарашки, в которых некогда и формировалась инженерная мысль Королева, Яковлева и многих прочих светил советской науки. Да, их сажали чаще всего по нелепым, надуманным, а то и откровенно сфабрикованным обвинениям, но там, по ту сторону «колючки», им создавались все необходимые условия. Им давали усиленный паек, для них выписывали порой даже из-за рубежа соответствующую литературу, им предоставляли штат помощников, целые лаборатории — словом, делалось все, чтобы их потенциал не «ржавел», не простаивал, а работал на Державу. Выходит, сталинским ГУЛАГом руководили истинные государственники, люди умные и дальновидные, в отличие от ГУЛАГа нынешнего, демократического. Вот и сидит ясноголовый Игорь Владимирович Н., лауреат различных премий, кавалер многих наград в лагерной библиотеке (хорошо, не угодил еще на промку[2] ворочать мешки и дышать полипропиленовой вонью). Вот и думай! Вот и сравнивай!

* * *