Жизнь только начинается

Между тем Костя продолжал развивать свой план. Завтра же они купят темные очки и все притворятся слепыми. Костя будет за поводыря. Оденутся они в рванье. Надо разучить самые жалостные песни. Одну песню Костя переписал у слепого: про матроса, который Сталинград защищал, восемнадцать ранений получил и умер.

— Женщины слушали и плакали, слезы у них кап-кап… — рассказывал Ярков.

— Эх ты, кап-кап, — глухо, с дрожью в голосе перебил товарища Саша. На гибели матроса деньги хочешь заработать… Подлый ты человек все-таки…

— Ладно, хватит, не на собрании выступаешь, — Костя усмехнулся. Может, замполиту стукнешь? Иди.

— Повторяю, подлый ты. Если надо будет, все расскажу.

— Ох, боюсь! — с деланым испугом воскликнул Костя.

Вася первым заметил Галину Афанасьевну. Она быстро направлялась к ребятам.

— Добрый вечер, Галина Афанасьевна! — весело и старательно, как ни в чем не бывало, гаркнули воспитанники.

— Добрый, ребята, добрый… Слышу, поют, дай, думаю, узнаю, кто поет. — Галина Афанасьевна присела на краешек скамьи.

— Саша как соловей поет, — восторженно похвалил товарища Вася. — Надо его отправить учиться в Москву.

— Зачем в Москву? Нам тоже нужны солисты. Давайте вместе споем?

Ребята смущенно переглянулись.

— Мы репетицию проводили, — заюлил Костя.

— Надо бы еще ребят пригласить.

— Позвать, Галина Афанасьевна? — Вася с готовностью соскочил со скамьи, сделал шаг и остановился, махнув рукой. — Ладно, вчетвером лучше споем, — сконфуженно протянул он и сел на свое место, с хитрецой посмотрев на замполита. — Все ребята в школе.

— А вы?

— А мы ничего… — Костя вдруг громко рассмеялся. — Мы поем.

— Вам некогда учиться? — уже серьезно спросила Галина Афанасьевна.

— Совсем некогда, — без улыбки подтвердил Костя. — То да се, туда-сюда — и уже ночь… И вообще учиться надоело. Вы только не сердитесь, Галина Афанасьевна, так и быть, на следующий год пойдем.

— А ты что молчишь? — обратилась Галина Афанасьевна к Васе. Дружок-то твой учится.

— Он в восьмой пошел… — вздохнул Вася. — А я? Мне уже семнадцатый, в шестой класс стыдно идти.

— Стыдно тем, кто совсем не учится. Петру Александровичу сорок лет, а он поступил на первый курс университета марксизма-ленинизма.

— Гм, сравнили, — хмыкнул Вася. — Он в университет, а я должен идти в шестой класс. Большая разница.

— Если будешь учиться, в двадцать шесть лет закончишь институт и станешь инженером.

— Балда я.

Костя хихикнул.

— Не смейся, — вспыхнул Вася, — и ты балда! Уже «дядя, достань воробушка», а наверно в третьем классе на третий год остался.

— Пять закончил, — гордо заявил Костя, — и месяц в шестом учился.

— Эх, ребята, ребята, — вздохнула Галина Афанасьевна. — Сейчас даже квалифицированные землекопы должны быть с высшим образованием. На шагающем экскаваторе, например, работают десять инженеров и пять техников.

Друзья в напряженном молчании проводили глазами замполита.

— Все настроение испортила, — проворчал Костя. — Выдумает всякую ерунду. Давайте споем.

— А ну тебя, — отмахнулся Саша. — Подумаешь, певцы нашлись. — Он поспешно застегнул гармошку и мрачно добавил: — Хорошо петь, когда на душе весело.

Закинув на плечо ремень гармошки, он быстро направился в общежитие.

— Подумаешь, испугался замполита. А еще певец! На него всякая мораль моментально действует. — Костя плутовато усмехнулся, вытащил из кармана пятак и подкинул его. — Метнем?

Глава четырнадцатая «ОРЛЯНКА»

Костя свою деятельность в училище начал с того, что «вычистил» карманы у многих воспитанников. Даже самые стойкие поддавались на его уговоры. Сейчас он привычно позвенел мелочью в карманах.

— Думаешь, медяки одни? Не волнуйся, — увещал Костя. — Знаешь, сколько мать мне отсыпала? Старуха для меня ничего не жалеет, лишь бы я учился. Попрошу — еще даст, хоть сотню.

Васе живо представилась мать Кости — сгорбленная женщина с усталым лицом, на котором всегда почему-то была написана тревога. Вчера он видел, как она вошла в кабинет замполита.

— Ну, как мой сын? — тихо спросила она.

Что сказала Галина Афанасьевна, Вася не узнал, его попросили выйти. Конечно, Галина Афанасьевна не похвалила Костю.

— Может, ты боишься замполита? Не обращай внимания, — продолжал убеждать товарища Костя. — Не всем же учиться! Не волнуйся, мы с тобой не пропадем… Ладно, ты мечи первый.

Вася давно готовился к этому моменту и сейчас злорадно думал: «Погоди, заядлый орляшник, раз навсегда отучу тебя играть».

Вася поставил условие: он согласен играть, если Костя уступит свою кровать, ту, на которой спал Паня Рогачев.

— А-а, ладно, мне все равно, где спать, — нетерпеливо махнул рукой Ярков. — Скорее мечи.

— Зачем?

— Кому выпадет!

Метнули. Выпало первому начинать Косте. Но он великодушничал:

— Ладно, мечи ты первый.

Вася не соглашался. Но Костя настоял. Они подошли поближе к электрическому столбу.

— Как днем видно, — заверил Костя. Он блестящими глазами следил за полетом пятака. Монета, сверкнув, упала на землю.

— Орел, — спокойно сказал Вася.