Жизнь, учения и изречения знаменитых философов

Гетера сказала ему: "У меня от тебя ребенок". — "Тебе это так же неизвестно, — возразил Аристипп, — как если бы ты шла по тростнику и сказала: "Вот эта колючка меня уколола"". Кто-то упрекал его за то, что он отказался от своего сына, словно тот не им был порожден. "И мокрота и вши тоже порождаются нами, — сказал Аристипп, — но мы, зная это, все же отбрасываем их как можно дальше за ненадобностью".

Дионисий дал ему денег, а Платону — книгу; в ответ на упреки Аристипп сказал: "Значит, мне нужнее деньги, а Платону — книга". На вопрос, почему Дионисий недоволен им, он ответил: "Потому же, почему все остальные недовольны Дионисием".

Однажды он просил у Дионисия денег, тот заметил: "Ты ведь говоришь, что мудрец не ведает нужды". — "Дай мне денег, — перебил Аристипп, — а потом мы разберем этот вопрос" — и, получив деньги: — "Вот видишь, я и вправду не ведаю нужды". Когда Дионисий прочел ему:

Ведь кто под царскую вступает сень, Тот раб царю, хоть он пришел свободным,

он перебил:

Не раб царю, коль он пришел свободным.[211]

Так говорит Диокл в "Жизнеописаниях философов"; другие рассказывают это о Платоне.

Немного спустя, поссорившись с Эсхином, он предложил: "Не помириться ли нам и не прекратить ли препирательства, или ты ждешь, пока кто-нибудь не помирит нас за чашею вина?" — "Я готов", — сказал Эсхин. "Так помни же, что это я первый пошел тебе навстречу, хоть я и старше тебя". "Клянусь Герой, — воскликнул Эсхин, — ты говоришь разумно и ведешь себя гораздо лучше, чем я: ибо я положил начало вражде, в ты — дружбе".

Таковы рассказы о нем. Всего было четыре Аристиппа: первый — наш; второй — автор сочинения об Аркадин; третий которому дала образование его мать, приходившаяся дочерью первому Аристиппу; четвертый — философ Новой академии.

Киренскому философу приписывают три книги "Истории Ливии", посланные им Дионисию, и еще одну, включающую двадцать пять диалогов, отчасти на аттическом, отчасти на дорийском наречии, а именно: «Артабаз», "К потерпевшим кораблекрушение", "К изгнанникам", "К нищему", "К Лаиде", "К Пору", "К Лаиде о зеркале", «Гермий», «Сон», "К председателю пира", «Филомел», "К домочадцам", "К порицателям", которые осуждали его за любовь к старому вину и гетерам, "К порицателям", которые осуждали его за роскошный стол, "Послание к дочери Арете", "К упражняющемуся перед олимпийскими состязаниями", «Вопрос», "Другой вопрос", "Слово к Дионисию", "Слово об изображениях", "Слово о дочери Дионисия", "К тому, кто считает себя обесчещенным", "К тому, кто собирается давать советы". Некоторые говорят, что он написал также шесть диатриб; некоторые, в том числе Сосикрат Родосский, — что он вообще ничего не написал. По мнению же Сотиона (в его второй книге) и Панэтия, сочинения его следующие: "О воспитании", "О добродетели", «Поощрение», «Артабаз», "Потерпевшие кораблекрушение", «Изгнанники», шесть диатриб, три «Слова» — "К Лаиде", "К Пору", "К Сократу" и "О судьбе".

Конечным благом он объявлял плавное движение, воспринимаемое ощущением.

Теперь, описав его жизнь, мы перейдем к его ученикам киренаикам, среди которых, впрочем, некоторые называли себя последователями Гегесия, другие — Анникерида, третьи Феодора; а затем остановимся на учениках Федона, из которых главные — эретрики.

Дело обстоит так. Учениками Аристиппа были его дочь Арета, Эфиоп из Птолемаиды[212] и Антипатр из Кирены. У Ареты учился Аристипп, прозванный "учеником матери", а у него — Феодор, прозванный сперва «безбожником», а потом — «богом». Антипатр учил Эпитимида из Кирены, тот — Паребата, а тот — Гегесия, прозванного Учителем Смерти, и Анникерида, который выкупил из рабства Платона.[213]

Те из них, которые сохранили верность учению Аристиппа и назывались киренаиками, придерживались следующих положений. Они принимали два состояния души — боль и наслаждение: плавное движение является наслаждением, резкое — болью. Между наслаждением и наслаждением нет никакой разницы, ни одно не сладостнее другого. Наслаждение для всех живых существ привлекательно, боль отвратительна. Однако здесь имеется в виду и считается конечным благом лишь телесное наслаждение (так говорит Панэтий в сочинении "О школах"), а не то, которое восхваляет и считает конечным благом Эпикур и которое является спокойствием и некоей безмятежностью, наступающей по устранении боли.