Жизнь удалась

В спорте все просто. Тренер и врач знают ответы на любые вопросы. Тренер говорил Ивану «прыгай» — Иван прыгал. Тренер говорил «беги» — Иван бежал. Тренер говорил «беги быстрее» — Иван прибавлял. Тренер говорил «сядь и отдохни» — Иван садился на стул, устраивал ладони на коленях и дышал носом. Тренер говорил «не пей, не кури» — Иван не притрагивался и в итоге прослыл самым режимным игроком клуба. Ветераны обменивались меж собой так: а хули, молодой, не пьет — вот ему и играется…

Происходящие за бортом ледовой площадки события Ивана не интересовали. Проблемы решались сами собой, а если не решались — появлялся тренер и все делал, как надо.

Денег хватало. В рестораны Иван не ходил. Телевизор ему подарили. Спортивный костюм с эмблемой клуба выдали бесплатно. Раз в неделю он приезжал на городской рынок — пока обменивался рукопожатиями с поклонниками, сумки наполнялись мясом сами собой.

Потом случилось странное. По телевизору, из самой Москвы, объявили, что коммунизм, судя по всему, построить не получится — поэтому незачем и продолжать. Вскоре выяснилось, что у завода «Спецхимпром» и у хоккейного клуба «Спецхимик» есть хозяин, Петр Золотых, он же бывший первый секретарь областного комитета партии. Воцарение хозяина сопровождалось смутой. Завод трижды менял владельцев и простаивал почти два года. Бывший товарищ, ныне господин Золотых мудро переждал, пока конкурирующие банды перебьют друг друга, потом хладнокровно предъявил увесистый пакет акций и победил почти без боя. Быстро восстановил объемы производства. Продукция пошла в Европу и еще дальше, вплоть до Америки и Австралии.

Во времена смуты за талантливым Иваном Никитиным опять приехали купцы из самой Москвы. Никем не замеченные, они переночевали за коньяком в лучших номерах, однако в разгар ночевки гостей посетили шестеро неизвестных, нанесли телесные повреждения, немедленно отвезли в аэропорт, приобрели билеты и отправили восвояси, хотя вслух выражались гораздо жестче.

Иван стоял, как бог. Усовершенствовал технику. Пойманную шайбу не фиксировал, сразу вводил в игру. За матч имел минимум четыре минуты за грубость. На выходах играл безошибочно. По городу теперь катался на японском внедорожнике. Женился. Похоронил мать. Побывал и в самой Москве, но там ему не понравилось. Теперь никто там не уважал ни космонавтов, ни мастеров конька и клюшки. Самой престижной профессией стала профессия коммерсанта.

Вдруг купцы из самой Москвы появились опять. Прилетели в соседний город, взяли такси, за ночь промчались четыреста километров и явились к Ивану домой. Положили на стол контракт. С НХЛ. Согласно бумаге, Ивану полагалось сто тысяч долларов каждый год на протяжении пяти лет. Это твой шанс, прямо сказали купцы. Тебе почти тридцать — неужели ты о будущем не думаешь? Иван не ответил. Его дело было — ловить шайбы. Думать — прерогатива тренера. Передних зубов Иван давно не имел, он понял, что не сможет выговорить слово «прерогатива» и промолчал. Попросил час для принятия решения. Тебе светит пол-лимона баксов, а ты буксуешь, грубо заметили купцы. Иван не очень понял, что такое «пол-лимона баксов», и опять не ответил. Гости дали ему полчаса, в номера не поехали, остались ждать в машине.

Иван позвонил тренеру — тот пообещал приехать через пять минут. Но так и не приехал. Правда, и такси, вместе с купцами и шофером, бесследно исчезло.

На память об удивительном случае у Ивана остался только контракт, но он был на английском языке, мелкими буквами, и впоследствии Иван его выбросил. Но о будущем стал задумываться.

Его время уходило. В спину горячо дышали мальчишки из резерва. Восемнадцатилетние, с молниеносной реакцией и горящими глазами. Отважные сопляки, они спали и видели себя в НХЛ. Что мог противопоставить им Иван — колченогий динозавр, в три слоя покрытый шрамами? Он понимал, что скоро настанет время зачехлять коньки. Такова спортивная жизнь. Тридцать пять лет — рубеж.

Бывают исключения. В той же канадской лиге даже полевые игроки иногда катаются до сорока. Не говоря уже о вратарях. Но не то было с Иваном Никитиным. Он оказался подвержен травмам. Каждое утро начиналось с болевых сигналов. Кости скрипели. Ныли места ушибов, ребра и суставы. Сдавали нервы. Однажды за игру вратарь Никитин набрал шесть минут за грубость. Знатоки говорили, что такого не бывает даже в НХЛ.

Сезон девяносто шестого года он кое-как доиграл, потом сказал всем, что с него хватит.

Судьба профессионального спортсмена — особая. Предполагается, что к финалу карьеры спортсмен заработает себе денег на всю оставшуюся жизнь. Отсюда безумные гонорары двадцатилетних мальчишек. Обыватели не понимают, почему юнцы огребают миллионы. Потому и огребают, что спустя пятнадцать лет они — уже развалины. Иван тоже, бывало, огребал, особенно во второй половине карьеры, когда профессиональный спорт был узаконен. К сожалению, деньги куда-то делись. Испарились. Разошлись. Оставалось одно — учить хоккею детей. Но вмешался хозяин города и завода господин Петр Золотых.