Жизнь удалась

— Неправильно! Я одного человека потеряла — второго терять не собираюсь. Одного Матвея закопаю — другого рожу. Тоже — Матвеева Матвея Матвеевича… Что мое — то мое.

— Ты сильная.

— А у меня нет другого выхода. Когда приехал мент Сережа и все рассказал, я собралась было плакать, потом думаю — нет, не буду плакать; нельзя мне плакать. Надо просто убедить себя, что все нормально. Убедить можно кого угодно в чем угодно. Даже себя.

— Если надо помочь с похоронами…

— Не надо. Барабанщик все сделает. Я ж теперь его босс. Хозяйка фирмы.

— Ах да. Конечно… Отпевать будешь?

— Буду. Хотя Матвеев — некрещеный…

— Это не имеет значения.

— Кстати, он и так в рай попадет. Как убиенный.

— А убийца? Его поймали?

— Понятия не имею. Какая мне разница?

— Вообще — да, действительно… Когда моего убили, я тоже не интересовалась. Я до сих пор не знаю, кто и за что…

— А я и знать не хочу. Хотя, наверное, это неправильно. Наверное, надо менту Сереже еще денег дать, пусть теперь убийцу ищет… А как найдет — еще десять раз по столько же дать, чтоб привез, живого и связанного — и самой, лично сердце вырезать… Только я так не могу, Надюха.

— Естественно. Я бы тоже не смогла.

— А еще говорят, женщины мстительны…

— Те, которые мстительные, — это не женщины. Это суки.

— Может, ты и права… Я, знаешь, об убийце вообще не думаю. А злюсь — на Матвеева. Его убили — а я на него злюсь, представляешь?.. Негодяй, думаю, подлец… Влюбил в себя, женился, пятнадцать Лет прожили — а теперь взял и, видите ли. погиб… Обманул и бросил! Разве не так? Оставил меня одну. Дал себя убить. Влез в рискованные игры — а обо мне не подумал. Теперь, видите ли, умер. А мне что делать? А мне как быть?

Надюха улыбнулась.

— Дальше жить. Вот родишь — знаешь, как все изменится?! Совсем другая жизнь пойдет. Лучше будет.

— Думаешь, будет лучше?

— Я не думаю, я знаю. Ты что, подруга, — забыла, кто я?

— Нет. Не забыла. Ты — Надежда.

— Да. Я — Надежда. Я с тобой… Вот, я же говорила — поплачь… Поплачешь — полегчает…

11. Эпилог

Матвей летел под оранжевым небом, сквозь него, внутри него, наблюдая удивительные пространства, волшебные глубины, переливающиеся сущности. Он вращался и парил, то ускоряясь и пронзая миры, то бесконечно зависая в каждой точке. Удивительные аккорды волшебных музык гремели внутри и вокруг него, организовывая все в правильнейшие системы и тут же обрушивая в хаос.

Он был свободен и счастлив, он отмучился, он обрел конечное равновесие.

Он знал, что вот-вот встретит своего отца, предвкушал и радовался.

Он знал, что никогда больше не увидит Кирилла Кораблика по прозвищу Кактус, и не жалел об этом.

Он знал, что оставил на той стороне свою жену Марину и свою мать — но не испытывал страданий.

Вослед жизни приходит смерть — таков порядок; это не страшно. Это нормально.

— Ты умер, — сказали ему. — Ты умер сегодня ночью…

Голос отдавался в голове гулким многократным эхом; звуки низкие, необычайно приятного, комфортного тембра; было ясно, что произносящий их, кто бы он ни был, исполнен к собеседнику большой симпатии.

— Перестаньте, — засмеялся Матвей. — Мы это уже проходили.