Жизнь удалась

Впоследствии, много лет спустя, Марина с изумлением узнала, что в те удущающе-безденежные времена он ухитрялся иметь любовницу, и пришла от этого в восторг.

Однажды она все-таки заставила себя поехать в некий институт — библиотечный, что ли (или педагогический?), разузнать расписание подготовительных курсов или просто посмотреть, что там творится, в этих институтах, — опаздывала, подняла руку у обочины. С шелестом подкатила огромная, угольно-черная машина.

Уверенно восседающий за рулем молодой мужчина не спросил, куда ехать. Лишь махнул рукой, приглашающе. Садись, мол, а там разберемся.

Несколько минут молчали. Наконец он негромко сказал:

— У вас очень красивый шрамик.

— Сомневаюсь.

— Поверьте на слово. Я мужчина, мне виднее.

— Так не бывает, чтобы шрам не портил лицо.

— А лицо для женщины — не главная часть тела.

— Вот как.

— А вы сомневаетесь? По-моему, это очевидно. Лицо можно нарисовать. Есть множество дур, которые годами сидят перед зеркалом, доводя до идеала свое лицо, но забывая об остальном.

— Какая же часть тела — главная?

— Спина, естественно, — сразу ответил незнакомец.

— Впервые слышу.

— Тут и обсуждать нечего. Нет более захватывающего зрелища, чем женщина с декольтированной спиной. Красивые женские спины — большая редкость. На спине, словно на стенке, висит все остальное. По спине можно определить здоровье и характер. Это не мое мнение. Вот в Японии женщины носят платья с закрытой грудью. До горла. Но чтоб лопатки были обязательно напоказ…

Ловкий, подумала Марина. Пытается вызвать к себе интерес. Не прошло и минуты, как мы уже беседуем о женских прелестях. Хотя даже и не познакомились. Не иначе, плейбой. Дамский угодник. Непринужден. Чисто одет. Белая рубаха. На меня не смотрит. Нет — смотрит, конечно. Но — боковым зрением. Еще бы не смотрел. Я сегодня в порядке.

— У вас, как я поняла, глубокие познания, — сказала она, стараясь подбавить иронии, — по части женской привлекательности.

Он рассмеялся.

— Вовсе нет. Я просто пытаюсь вызвать к себе интерес. Изображаю плейбоя…

Смотри-ка, мысли прочел, подумала Марина.

— На самом деле я скромный. Даже стеснительный. Опыта мало.

— Что-то не верится. Хорошая машина, хорошая одежда…

— Машина — это да, — равнодушно сказал он. — В хорошую машину, бывает, девчонки сами прыгают…

— Вот видите.

— …только я таким девчонкам не верю. Сегодня она в мою машину прыгнет, завтра увидит машину получше моей — перепрыгнет туда.

— Значит, вас интересуют особенные девчонки?

— Девчонки меня вообще не интересуют. Мне нужна одна девчонка. В единственном числе. Моя.

— Это трудно. Найти одну свою.

— Извилист путь и долог, — нараспев произнес незнакомец. — Легко ли муравью меж тысячи иголок найти одну свою? Я найду. Это несложно. Надо искать, и она найдется…

— Давно ищете?

Он посуровел, и вдоль его виска обозначилась фиолетовая ниточка.

— Неважно. Давайте лучше говорить не обо мне, а о вас.

«Я тоже ищу одного-единственного», — хотела сказать Марина, но вовремя остановила себя. Еще даже и не познакомились, а тут такие откровения. И вполне возможно, что и не познакомимся. Во всяком случае, лично я не рвусь знакомиться. Хватит уже этих знакомств и катаний в больших машинах с мягкими диванами. Мама права. Пора перебеситься. Взять перерыв. Дома посидеть. Поступить в институт. За ум взяться. А парень интересный. Не дурак, не пошляк. Культурный. Стихи читает. Слишком нарядный для буднего дня — но видать, у него стиль такой. Чтоб отличаться от большинства. Все, значит, в кожаных куртках — а я буду в белой рубахе и пиджаке…

Тем временем слишком нарядный продолжил саморазвенчивание:

— Кстати, машина не моя. Компаньона.

— Как же вам человек доверил такую машину?

— Доверяет, вот и доверил. Мы с ним вот так.

Он оторвал руки от руля и сцепил в замок указательные пальцы.

— Такую машину, — честно сказала Марина, — я бы никому не доверила. А ездила б только сама. Что мое — то мое.

— Да. Понимаю. Я всегда считал, что частную собственность придумали женщины. Они от природы бережливы и осторожны.

— И правильно! Так и нужно.

— И еще. Женщины никогда не бывают щедрыми.

— Похоже, вы скрытый женоненавистник.

— Нет. Это я в свой образ романтики подпускаю. Намекаю, что в бурном прошлом женщины доставляли мне страдания.

— А на самом деле? Не доставляли?

— Не скажу.

— Я догадаюсь, — сказала Марина, — как было. Вы ждали от женщины щедрости — а она ее не проявила, так?

— Щедрости от женщины я жду в особых обстоятельствах. В интимных.

— Ах, вот оно что.

— Да. И бывает такое только в одном случае. Когда двое любят друг друга…

Марина, наконец, решилась рассмотреть повнимательнее своего нового знакомого (кстати, пора бы уже и познакомиться) и, отбросив стеснение, повернулась — и вздрогнула. Его профиль, секунду назад правильный, вдруг резко деформировался, угол рта поехал, от него к уху пошли полукругом морщины; сидящий рядом культурный и улыбчивый молодой человек оскалился, подобно волку. Миг — и гримаса крайней досады исчезла.

— Менты. — сказал он, притормаживая. — Веди себя спокойно. Они сейчас очень нервные.