Жизнь удалась

— Важно! В детстве я успел побыть пионером. Застал времена Советского Союза. Меня учили, что цель человечества заключается в построении мира, где все бесплатно, царства халявы, — короче, бля, коммунизма. Там — учили меня — каждый будет халявно иметь столько пространства, сколько пожелает. Человек, если захочет, допустим, побыть один, всегда сможет улететь на другую планету и там наслаждаться покоем и тишиной. И облагораживать как душе угодно. Ему, опять же на халяву, выдадут для этой цели ракету и керосин. Потом я повзрослел. Строительство коммунизма отменили, ничего не объяснив людям. Оказалось, что ракет мало, керосина не хватает и вообще, стоит все очень дорого. Я узнал, что насладиться пространством не так просто. Бывало, найдешь какое-нибудь пространство, только захочешь его облагородить, цветущий сад затеять — а там уже нельзя. Частная собственность… Попробуй покуситься на чужое пространство — на части разорвут! Нет, деньги — не зло! И желать их — не грех. Деньги — это способ установить хоть какой-нибудь порядок в тысячелетней драке за пространство, за территорию. За землю. Никто меня в этом не переубедит! Что хочешь со мной делай! Я прав! Завязывай этот гнилой базар! Сменим пластинку! Да, я жил ради денег! Куда меня — в ад? Давайте в ад!..

— Рано.

— Не понял.

— Успокойся. Не нервничай. Торопиться надо не на старт, а на финиш. Что ты знаешь про ад?

— Ничего определенного.

— Ага. Видишь ли… Когда живой человеческий разум мыслит себе преисподнюю, он думает, что это некое заведение. Там за ребра подвешивают, тут — за языки, за углом — по горло в воде стоят и от жажды мучаются… В результате работы больной фантазии появляются котлы с кипящей смолой или что там еще напридумано… Хотя простая логика подсказывает, что самый страшный ад — это отсутствие всякого ада. И вообще отсутствие чего бы то ни было. Представь себе: умирает грешник, ждет с великим трепетом развертывания событий, суда ожидает, разбора, свидетельств «за» и «против», взвешивания добрых и злых дел, — в общем, ожидает он пристального внимания к своей персоне. И вдруг обнаруживает, что ничего не будет. Конец, распад, тупик — и все, ничего больше и дальше. Представь себе это великое разочарование! Это ли не ад?

— Я не понимаю…

— Ты, Матвей, был при жизни твердым человеком. С принципами. Со своей системой ценностей. Знал, что делал и ради чего. Не боишься, что тебя ожидает великое разочарование? Не опасаешься падения своих идолов? Осмеяния своих ценностей?

— Нет. Это невозможно.

— А это мы, Матвей Матвеевич, еще посмотрим… Вот, кстати, и жена твоя пришла.

14. Опознание

Вот и все, девочка наша. Кончилось детство. И молодость. И все остальное — тоже.

Муж твой лежит в морге города Захарова. Поезжай и подпиши протокол опознания.

Черная могильная дыра пожрет твоего суженого. Конец. Точка. Финиш.

Рухнули страшные шторы, закрыли белый свет.

Почему это со мной, зачем, за что? Все было так хорошо, любимый, а ты взял — и все испортил. Оказался в морге города Захарова.

Ведь ты мой. А что мое, то мое.

«Нет! — вдруг принималась она твердить самой себе. — Нет, тысячу раз нет! Не такой он человек, чтобы просто так оказаться в городе Захарове, в каком-то пошлом морге. Сказал же Сережа Свинец: «Не сто процентов». Не сто процентов! Не он там лежит, не Матвей. Не он! Другой!»

Повторяя, как заклинание: «не он, другой, не он, другой», она побродила по комнатам, ничего не видя, натыкаясь пальцами на стены, углы, двери. Выпила воды с газами, потом без газов. Зачем-то пересчитала деньги в кошельке (тридцать тысяч, тысяча с небольшим долларов, черт, совсем мало, не протянуть и пары дней). Схватила телефон, в помрачении набрала чей-то номер, услышала недоуменные междометия, отключилась.

Нет, я все еще жива. И он — тоже. После всего, что было, разве может он просто так взять и оказаться в морге?

Ты же мне обещал. Говорил, что все будет хорошо. Сулил счастье. Оранжевое небо. Безоблачное будущее. Перспективы. А теперь, значит, город Захаров, да? Я не согласна!

Что же делать? Ехать? Выпить водки? Позвонить маме? Прыгнуть головой в окно?

Вдруг она едва не закричала — в уши ударила очередная телефонная трель.

— Это снова я, — тихо сказал Свинец. — ты там… это… не особо паникуй. Еще ничего не ясно. Личные документы не найдены. Лицо… повреждено. Вообще, много странного. Спокойно садись в машину и приезжай потихоньку. Я уже здесь…

— Лицо? Повреждено? Что значит «повреждено»?..

— Значит — повреждено. Пиши адрес…