Жизнь удалась

— Все, — мрачно сказала Марина. — Чувствую — должна что-то вспомнить. Вчера, например, девяносто восьмой год в голову лез. Был такой день… Дефолт… Как сейчас перед глазами… Приехала к Матвееву в офис — а в кабинете его сидит кто-то маленький, лысый, тощий… Знаешь, бывают люди — великан, морда кирпичом, а посмотришь на такого — и хохотать хочется. А есть маленькие, плюгавенькие, кажется — соплей перешибешь, но вглядишься внимательно — и кровь в жилах стынет. Сидит этот маленький, с Матвеевым шутит. А я вижу — он не шутить приехал, а принюхаться. Мне улыбнулся, а глазами изнасиловал. Чуть зубами не заскрипел. Я еще, дура, юбку короткую надела… И сидела в этой юбке, под его взглядом…. Колени сжимала аж до судорог…

— И что это был за маленький и лысый?

— Не знаю. Матвей познакомил, а я забыла. Имя какое-то особенное… Кирилл, вот. Я его потом никогда больше не видела. А сейчас вспоминаю все, что могу, — и вот этот Кирилл выскочил. Жуткий он был, этот лысый Кирилл. Скользкий. Мерзкий. Десять лет прошло, а вспомнила его — меня затрясло… Теперь эта рожа у меня все время перед глазами стоит…

Надюха критически склонила набок голову.

— Четыре ночи не спать — так у тебя, мать, крыша совсем поедет. Какие угодно рожи померещатся.

— Он такой вежливый был, — Марина смотрела в пустоту. — Голос тихий. А зависть прямо из-под него течет. Самые завистливые — они же знают про себя, что они такие. И маскируются под нормальных. Вида не подают. Вот этот лысый как раз такой и был…

— Случайный человек тебе на глаза попался — а теперь ты себя накрутила, бог знает чего напридумывала…

— Это был день дефолта! — яростно, но вполголоса произнесла Марина. — Весь город с ума сошел! Все резко друг другу задолжали! В такие дни случайные люди не приходят. А приходят самые важные люди. Я тогда специально в офис к Матвееву поехала. Поддержать и успокоить. Редко ездила, очень. А тут поехала. Он тогда только-только свой магазин открыл…

— Помню, — сказала Надя. — «Вина и коньяки». На Кутузовском. Я была на презентации. Он его потом продал, да?

— Продал. Не смог раскрутить.

— Слушай, подружка. Успокойся. Я сейчас убегу, мне сегодня в ночь работать — а ты ляг и поспи. Десять лет прошло, с тех пор как ты маленького лысого урода видела — где он теперь? Зачем он? Возле твоего Матвеева таких небось сто человек крутилось и крутится…

— Это один из них, — прошептала Марина.

— Из них?

— Из тех, кто вокруг нас кругами ходит…

— У меня мексидол с собой есть. Три таблетки сразу выпей — и спать…

— …и зубами щелкают! От зависти. Слюну пускают. Ты, Надюха, небогатая, тебе не понять… И Матвеев не понимал.

Несмотря на всю его осторожность. Понимал, но не до конца. Он думал, что за железными дверями ему безопасно будет. Закрыл замок — и нормально. А тех, кто на него глаз положил и момента ждет, чтоб прыгнуть и сожрать, — таких он не видел и не чувствовал… А я — чувствовала! Тот лысый как раз такой. Людоед. Годами будет выжидать момента. Из пыльного угла наблюдать. А потом — прыгнет и сожрет. Ты говоришь — я перенервничала, всякая дрянь в голову лезет… Нет, Надюха. Матвеев принадлежит мне. С руками и ногами. И с деньгами тоже. Он мой. Что мое — то мое. А тот лысый вел себя так, словно Матвеев принадлежит не мне, а ему! И меня это задело. Мне чужого не надо, ты же знаешь, но своего — я из рук не выпущу… Если кто-то хочет забрать у меня мое — я кожей чувствую…

Подруга тяжело вздохнула.

— Я хоть и небогатая, — она едко ухмыльнулась, — но не дура тоже. Опыт есть. Все завидущие люди — обычно трусливые. Завидовать — одно. А прыгнуть и сожрать — совсем другое. На богатого человека просто так не прыгнешь. Богатый будет защищаться.

— Матвеев так же думал. Мои деньги — вот моя защита… Не знаю, Надюха. Пусть этот лысый ни при чем. Почему я о нем весь день думаю? Сердце не обманешь.

— Это не сердце. Это нервы. Измучила себя — вот и лезет в голову всякий бред. Все образуется. Найдется твой Матвеев.

— Знаю.

— Вот и успокойся.

— Пытаюсь.

— А чего морщишься?

— Живот болит. Праздников жду. Женских. Регулярных.

Надя улыбнулась.

— Тем более! У меня перед месячными вообще голова кругом идет! В маршрутке нахамят — я убить готова. Мужики все гады, а бабы — сучки. Перетерпи. Если в такой момент ты еще о месячных вспоминаешь — значит, ты крепкая баба. Все выдержишь.

— Дай бог.

— А что твой сыщик? Звонил?

— С утра к Знаеву поехал. К банкиру.

— Ну, этот ему ничего не скажет.

Марина удивилась.

— Ты знакома со Знаевым?

— Нет, — сказала Надя. — Но мне барабанщик рассказывал. Они же вместе играли. Знаев был страшный фанатик рок-н-ролла. Гитарист. Ничем, кроме музыки, не интересовался. Репетировал по десять часов в день. И остальных заставлял. Он у них в ансамбле был лидер. Говорил, что они будут самыми крутыми рокерами. Суперзвездами. Всех за пояс заткнут. А потом пришел однажды и сказал — ребята, ерунда это все, я ухожу. Деньги буду делать. Бизнес и все такое. Те ему — а как же мы? А он — как хотите… С тех пор, говорят, гитару ни разу в руки не взял. Понимаешь, что это значит?

— Понимаю. Этот Знаев — очень жестокий человек.