Жизнь уместна (сборник)

– Ты курила?! Курила, дрянь! – услышала я за дверью возмущенный голос Василия. – Признавайся! Я это видел! – Потом в его голосе появилась неподдельная горечь: – Какая ты была раньше! Когда мы с тобой познакомились. Ты даже целоваться не умела. Я мамане говорил: «Это ж мраморная девчонка! Она жизни не видела». А ты!

В ответ на его претензии Надя виновато молчала. Я услышала глухой звук затрещины и, зло пожав плечами, пошла в свою комнату. Больше всего я была зла на Надежду.

«Ну что вы, Сергей Нинашев, скажете на все это? Нет, ничего не говорите. Мне тоже соблазнительно посмотреть на все происшедшее ироничными, ничего не берущими всерьез глазами… Черт возьми! Гениальная мысль! Я всегда тебе говорила, что все уходит корнями в материальную основу. В данный момент меня интересуют человеческие чувства. А конкретней – ирония. Что, вот просто так взяло это чувство и стало самым привлекательным в глазах современников? Ироничных людей уважают. Ироничными людьми восхищаются. И вообще с ними отчего-то хорошо. Серьезный подход к вещам чуть ли не глупость и инфантильность. Все дело в том, что двадцатый век, стремительный и быстро меняющийся, истощает запасы адаптационной энергии человека. И он спасается тем, что берет на вооружение иронию. Раньше было не то. Она была какая-то действенная. А сейчас – пассивное зубоскальство. Это про вас, Сергей Нинашев! И ревность тоже – прямое проникновение собственничества в человеческие отношения. Идиотское чувство! Свершилась Октябрьская революция, собственность перестала быть святыней. Но ревность процветает!.. Как бы хотелось быть ироничной! Как легко! И все обсмеять. Но я буду выше иронии. Я возьму все сегодняшнее идиотство и пойму его. Я сделаю так, чтобы оно не повторилось. Слышишь?! А сейчас спать…»

«Солнце… Где я?.. Ах да, в городе В… Сергей… Сережа! На этом белом свете есть Сережа Нинашев… Неужели будет когда-нибудь так, что я проснусь и начну думать про что-нибудь другое? И день не будет начинаться со слов: «На этом белом свете есть Сережа Нинашев»… Ха! А может, и такой день будет, когда я его вообще не вспомню. Это просто смешно… Отчего так хорошо?.. А один раз я проснулась первая, а он еще спал. И его профиль на белой подушке рисовался как картина… Волосы так красиво рассыпались. Я его толкнула чуть-чуть и в ухо прошептала: «Вставай». А он, не открывая глаз, припечатал мою голову к подушке. Я его поцеловала и предупредила, что сейчас скину одеяло и пускай он мерзнет, если хочет. Утро было такое холодное, после дождя. И как я отдала его спину влажному воздуху, так сразу содрогнулась от холода в надетой шерстяной кофте. «Нет, – покачала я головой. – Жалко». А он снова взял меня за шею и положил рядом с собой… Отчего так хорошо? Вчера… Что было вчера? Всякая ерунда. И все равно хорошо. Причина в биологических ритмах. Просто в организме наступил самый благоприятный период жизнедеятельности. И мне никакая гадость настроения не испортит… Почему гадость? Как это можно унизить человека словом «гадость»? Он ведь не виноват, бедный, что на него инстинкты навесили. Он что, просил?.. Все бы было в порядке, если б не Надежда. Если ее откинуть в сторону, то к Люде у меня никаких претензий. Выпила. Чувак рядом сел. Свет погасили. Я ее очень понимаю… И в то же время – «Люда! Я не мыслю без нее жизни, я люблю ее больше себя! Могу пожертвовать всем ради нее». Вот рядом с этими самыми Надиными словами Люда – самая обыкновенная сволочь! И никакая она не сволочь: смотрела на меня совсем не бабским оценивающим взглядом, а доброжелательно… Вася? Его я тем более понимаю. Все мужчины так устроены. Их в этом отношении простить легче, чем женщин. Выпил. Сел рядом с чувихой. Свет погасили. И вот тут снова появляется Надя – «Я так хочу, чтобы этот человек был счастлив. Я для него все. Теряя меня, он теряет весь мир. Больше всего на свете он любит правду, а потом меня». Ежели Надежду отбросить, то перед нами самый обыкновенный чувак. Немного отставший от жизни, но с типичным подходом к вещам. Уважает девочку за чистоту. С Нади требует огого сколько, а ему черт-те что вытворять можно. Значит, все дело в Наде. Зачем она связалась с этими людьми? И в первую очередь с Василием. Ведь он же тупой! Если назвать вещи своими именами… И на этот вопрос я отвечу. Ей всегда надо кого-то любить, обогревать, заботиться. А вялый Василий подходит для этого наилучшим образом… Вывод – все в порядке. Ничего не произошло. Но Надежде я все же расскажу. Спасала ее один раз святым умалчиванием…»

Завтрак был таким же хорошим, как и пробуждение. Лидия Николаевна, накладывая Васе лучшие куски, называла его любимым внучком. А он кричал свое неизменное «ай-яй-яй-яй-яй! Ну это ж надо такое, а!». В конце завтрака Надя попросила Лидию Николаевну не чавкать у нее под ухом.

– Купи мне новую челюсть. За пятьдесят рублей, – засмеялась Лидия Николаевна. – Вот тогда не буду.

– Давайте я на своем станке выточу, – предложил Василий. – Какую вам надо челюсть?