Жизнь в аду

–Я не хочу идти к доске, – покачал головой я, продолжая стоять около двери и желая хоть что-то сделать, чтобы не выходить к доске. С математикой у меня дела были хуже, чем со всеми остальными предметами. Её я вообще не понимал и даже не помню, что было на прошлом уроке.

–А мне всё равно! – отрезал учитель. – Положи вещи и иди к доске. И это не обсуждается! Тебе оценки надо исправлять. Ты вообще видел свои оценки? У тебя там одни двойки.

Я только нахмурился в ответ на слова учителя и прошёл в класс. Небрежно бросив портфель на стул последней свободной парты, я подошёл к доске. Учитель протянул мне мел и начал диктовать пример. Пока я его писал, я всей своей спиной чувствовал взгляды одноклассников и моя спина, которая итак болела после вчерашнего, буквально горела. Я не знал, куда спрятаться от этих взглядов, и мне лишь хотелось поскорее вернуться на своё место. Дописав пример, я понял, что понятия не имею, как его решать. Я серьёзно застрял и не имел ни малейшего понятия, что делать. Мои руки сильно дрожали, и я лихорадочно пытался придумать решение и вспомнить, как этот пример вообще решать. Но у меня ничего не получалось и я просто пришёл к тому выводу, что пропустил эту тему. Одноклассники продолжали внимательно наблюдать за мной и по всему классу пошли смешки. Видимо, все поняли, что я не знаю, как решать пример. Им было смешно, а вот мне было не до смеха. Я кинул неуверенный взгляд на учителя, но тот был занят своими делами и на меня даже не смотрел. Я повернулся обратно к доске и опять посмотрел на пример. Но идей, как решать его, у меня так и не появилось, и я лишь продолжал стоять на своём месте и смотреть на этот злополучный пример.

–Ну, Васильев, ты решать собираешься или будешь продолжать стоять и любоваться этим примером? – наконец-то проговорил учитель и по всему классу опять пошли смешки.

–Я не знаю, как решать, – твёрдо сказал я и повернулся к учителю.

–Ну, что ж, если не знаешь, как решать, то садись – два! – констатировал учитель, и я, отдав ему мел, вернулся на своё место под пристальными взглядами одноклассников.

Сев на своё место, я, только прикоснувшись к стулу, тут же поморщился от боли, которая моментально волной распространилась по всему телу, и, сквозь зубы стерпя эту боль, полез в портфель за вещами. Учитель тем временем вызвал к доске моего главного недруга, Витю, и нетрудно было не почувствовать его ненавистный взгляд. У него у самого с математикой не особо хорошо обстояли дела, и вызов к доске означал для него двойку. Я знал, что из-за этого он мне начнёт мстить, хоть я и не виноват в том, что его вызвали. Ведь не я решаю, кто пойдёт к доске, а учитель, но Вите было на это всё равно. Для него это была лишь очередная возможность поиздеваться надо мной. И вот сейчас он стоял на том месте, на котором минуту назад стоял я, и сверлил меня своим взглядом. А я в свою очередь даже не смотрел на него, а, воспользовавшись моментом, пока все заняты, достал все нужные для урока вещи и уставился в учебник, пытаясь сделать вид, что очень занят.

Весь оставшийся урок ко мне больше никто не цеплялся. Игорь Валентинович, наверно, подумал, что я повторяю ту тему, по которой сейчас не смог ответить, а одноклассники никогда ко мне не приставали на уроках. Они в основном приставали ко мне только на переменах или после уроков, но чаще всего после уроков, а на переменах они были так заняты своими делами, что даже могли за всю перемену ни разу не кинуть на меня взгляда. И поэтому вплоть до звонка с урока я спокойно просидел за партой, погружённый в свои мысли и мечтания. А мечтал я в основном о том, как через четыре года съеду от папы и начну спокойно жить. Моя жизнь наладится и станет такой, о которой я всегда мечтал. Но мои мечты, как и обычно, прервал звонок с урока. Все тут же начали вскакивать с мест, и только я один не спеша и никуда не торопясь медленно укладывал свои вещи обратно в портфель. Торопиться мне было некуда, потому что денег на еду в столовой у меня не было, а общаться на перемене мне было не с кем.

Мне нужно было просидеть ещё целых два урока, и я лишь надеялся, что они пролетят быстро и потом у меня так же быстро получится покинуть школу и никакой Витя мне это сделать не помешает. Но вероятность того, что он мне даст спокойно и быстро после уроков покинуть школу, была очень мала. Потому что обычно после того, как Витя типа из-за меня попадал в неприятную ситуацию, он потом долго ко мне цеплялся и не хотел меня оставлять в покое. Но сегодня мне надо было относить деньги бывшему другу папы, и мне точно было не до разборок с Витей. Я знал, что, если слишком поздно вернусь домой, то папа меня обязательно за это побьёт и никакие оправдания, вроде: «Я относил деньги твоему другу», не сработают. Потому что папа сразу поймёт, что это не так. Его друг живёт не так уж и далеко от школы и на то, чтобы отнести ему деньги максимум может уйти полчаса, но не больше. К ещё одному избиению я пока не был готов ни морально, ни физически.