Жизнь в четырех собаках. Исполняющие мечту

Едва рассвело, Айна запричитала: «Что же вы не встаете?! Пора на охоту!» Она лаяла, моталась из зала в кухню и обратно, запрыгивала на постель и носом толкала нас с мужем под бока. Сына разбудила бережно: полизала в щечку.

Судя по всему, Айна подготовилась к своему первому посещению полей еще с вечера, когда услышала наш разговор. Неужели поняла? Похоже. Она почти не спала в преддверии столь важного в ее жизни события, всю ночь бодро сопела и шумно вздыхала.

Наше продвижение осуществлялось по широкой прямой улице, ведущей от дома до городской черты. Нас волокла за поводок Айна, и мы еле поспевали. Она чутьем угадывала направление. Ее звал дикий воздух не освоенной цивилизацией природы. По сторонам высились многоэтажные дома, по дороге сновали автомобили. Эти привычные городские приметы и звуки не вызывали у Айны эмоций, она пылала другим вдохновением: девочка чуяла, что впереди (и уже близко!) другой мир, который все изменит. В том числе — нас.

Наконец улица уперлась в полосу автострады, за которой виднелись густые заросли деревьев. Мы отыскали тропку и вышли к полю.

Перед нами расстилался прямоугольной формы травный простор. Вокруг него росли высокие деревья с зазеленевшими недавно кронами и густые, усыпанные белым цветом кусты. Наполненное синевой и сверкающее прозрачностью небо свободно парило над полевыми травами и деревьями. Вся равнина была усеяна полевыми цветами: белыми, желтыми, розовыми, малиновыми, красными, синими и сиреневыми. Она выглядела расписным напольным ковром, и было жалко ступить на тот ковер, потому что он был живым. Помимо травы и цветов, жизнь бурлила в нем ползающими и скачущими насекомыми, шустрыми ящерицами, поющими посреди цветов птицами и взрыхляющими землю кротами. Живность суетилась в пронзительных лучах восхода, строя планы на день. Молодое безалаберное утреннее солнце радовалось весне, забывая о другом своем предназначении — согревать. Оно дарило еще мало тепла, но восполняло его нехватку веселым сиянием. Ветерок, пока не доросший до ветра, робко прокрадывался сквозь листву деревьев.

Когда Айна вошла в то свое первое поле, она преобразилась до неузнаваемости. Борзая напряглась всем телом, подалась корпусом вперед, подняла кончики ушей и замерла. Ее зоркий взгляд погрузился в волны разнотравья, верхушки которого изгибались в дуновениях юного ветра. Айна стояла на коготках!!! Это была восхитительная стойка сосредоточившейся на азарте борзой! Айна очутилась в родной стихии и являла сгусток воли, мощи, силы, страсти и решительности, созданный природой для поимки зверя. Она была готова в любую долю секунды, завидев добычу, сорваться с коготков и понестись к заветной цели. Вспорхнуть и полететь над колышущейся травой. Устремиться разящей стрелой, развивающей в мгновение скорость молнии.

Посреди поля взлетела птичка, и Айна стремительно ринулась к ней. Взлетая в прыжке, она порывисто и в то же время плавно растягивалась туловищем, выпрямляя и раскидывая перед собой и позади себя ноги — практически параллельно земле. Борзая становилась одной — почти прямой — линией. На излете Айна сжималась, как пружина, и тело ее изгибалось дугой, а передние и задние ноги перекрещивались под животом, касаясь земли. Пружина разжималась от толчка задних ног (а точнее их «черных мясов»), и Айна снова взмывала над травой, подобная ветру и стихии. А природа, любуясь ею, радушно принимала в свои объятия молоденькую русскую псовую борзую.

Айна бежала по прямой и карьером (галоп борзых). Насладившись привольем беспрепятственного, прямолинейного бега и свободой своего гибкого, податливого тела, она стала менять направления и раз за разом проносилась все тем же карьером подле нас. Айна то гоняла взад-вперед, то выделывала огромные круги. Глаза не поспевали за ее движениями. Она проскакивала в каких-то миллиметрах от наших ног, а мы втроем, прижавшись друг к другу и боясь пошевелиться, закрывали глаза от восхищения и страха. Нам не хотелось вспугнуть и нарушить волшебное зрелище. А еще становилось жутковато при мысли: «Что будет, если Айна врежется во что-нибудь или кого-нибудь?» Мы осознавали, что тогда никому не поздоровится, и надеялись, что Айна пощадит и нас, и себя.

Подустав, девочка принялась сужать круги и на исходе последнего остановилась у наших ног как вкопанная. Мы, будто по команде, присели на землю, а правильнее сказать — рухнули. Захотелось расслабиться и осмыслить увиденное.

Первое, о чем подумали, была красота Анькиного бега. Он являл собой не просто стремительное перемещение по местности, а возвышенное и одухотворенное действо. То было живое произведение искусства, неподражаемая и чарующая картина, которая навсегда запечатлелась в памяти каждого из нас.

Есть какая-то манящая тайна у поля и борзой, когда они вместе. Созерцание их единения вызывает необъяснимый кураж. Иными словами, восторг сердца! Назвать это ожиданием охоты можно. Назвать это состоянием души — нужно! Все житейские неурядицы бесследно растворяются в ощущении свободы и раздолья, когда смотришь на несущуюся по бескрайней степи борзую.