Жизнь в четырех собаках. Исполняющие мечту

Сын — один ребенок в семье, и до появления борзой в нем бурно произрастала эгоистичность. Отныне он стал меньше придавать значения собственной персоне и ее капризам. Сын дни напролет занимался с Айной. Именно занимался, поскольку играть с борзым щенком, как с игрушкой или с кошкой, не получалось. Ребенок относился к Айне, как к младшей сестричке. Он объяснял ей нормы поведения в доме, ходил за ней по пятам, предотвращая проказы щенка и оберегая его. Я частенько видела, как они лежали в обнимку на кровати сына и Айна вдумчиво выслушивала его нравоучения. Она не сводила с маленького мальчика покорных и полных доверия глаз. Они быстро нашли общий язык, и сын вскоре смог объяснять мне причины того или иного поведения Анюши. В этом ему помогала тонкая детская интуиция. Я прислушивалась к сыну, наблюдала за Айной и однажды тоже научилась улавливать мысли девочки.

С Айной сын стал проявлять великодушие и щедрость, несвойственные ему прежде. Последнюю конфету он отдавал щенку. Половина котлеты из его тарелки летела, как в пропасть, в бездонную борзую пасть. Ребенок своевременно извещал меня, когда девочка вырастала из очередного ошейника, и торопил купить ей больший. При этом новый, по его словам, обязательно должен был быть красивее старого. Ради дорогого ошейника для Айны сын отказывался от прежде обещанной ему игрушки.

Ребенок с радостью участвовал в бегах Айны. От природы борзая не может не бегать. Пробежки ей требуются ежедневно. Пока не настало время знакомства щенка с внешним миром, не проходило дня, чтобы сын с Айной не носились друг за дружкой по квартире. К ним неизменно присоединялась кошка Машка. Тщедушную и невесомую кошку Айна зубами не трогала, но на сыне — с подходящими для этого габаритами и весом — отрабатывала приемы ловли зверя. Она нападала на него из засады (из-за угла) и захватывала своей крокодильей пастью худенькие детские ручонки.

Хватки Айна делала осторожно и понарошку, не причиняя сыну боли и не оставляя на его теле ни малейших следов. Девочка тренировалась для будущей охоты, осознавая, что схватка с мальчишкой — всего лишь тренировка, а соперник — ее дружок. Тяжело дыша после усердий, приложенных к поимке сына, она с благодарностью заглядывала в его глаза: «Спасибо, удружил. Чтоб я без тебя делала! Куда еще ловецкий азарт девать?» В ответ ребенок перебирал пальчиками ее ушки. Айне нравилось такое прикосновение. Она жмурилась от удовольствия, опуская голову на колени сына. Они подолгу сидели так, обмениваясь теплом своих душ, и не замечали, как летит время.

У сына имелось множество всевозможных игрушек. Айна играла вместе с ним всеми игрушками, даже двигающиеся автомобильчики ловила пастью и пыталась разгрызть добычу. Но в качестве своей любимой игрушки Айна безошибочно выбрала резинового зайца с длинными стоячими ушами. Набаловавшись, девочка прятала его под свою подушку на кровати. Если зайца забирали и клали в кулек к остальным игрушкам, борзая немедленно отыскивала кулек, доставала своего избранника и водружала на место в кровати. Мы перестали отнимать у Айны ее первую охотничью радость.

Когда девочка хотела поиграть с зайцем, то носом приподнимала подушку и выуживала из-под нее резинового зверя. Длина заячьих ушей поначалу составляла тридцать сантиметров. Постепенно они уменьшались в размерах. Айна их сгрызала понемногу — наверное, чтобы заяц не переставал напоминать ей самого себя. Все-таки однажды девочка не сдержала ловчий пыл, и заяц остался вовсе без ушей. Но и после она еще долго дорожила уже безухим зайцем, которого по-прежнему хранила под своей подушкой.

Пока не закончился этап щенячьей вакцинации (пять месяцев), Айна проводила время в квартире. Натель предупредила, что щенок должен приобрести иммунитет, чтобы не заразиться на улице собачьими болезнями. Его организм слаб, а болезни коварны. Они так и липнут к щенкам. Натель настаивала, чтобы мы не выпускали Айну на улицу до вакцинации, срок которой — в связи с недомоганиями Айны ввиду неправильного поначалу кормления — затянулся у нас до четырехмесячного возраста. Потом следовало выдержать щенка еще две недели в доме, чтобы дать возможность выработаться иммунитету. Мы не смели перечить Натель, и что еще существеннее — Айна нам была дорога.

В старые времена борзых сотнями «косила» чума. Взрослых собак оставались единицы, а щенки не выживали вовсе. Несчастные борзятники захлебывались слезами скорби, возрождая заново свои псовые (с лошадями) и мелкотравчатые (без лошадей) охоты. Сколько горя, сколько страданий выпало на их участь. Образы безвременно ушедших борзых любимцев на всю жизнь оставались в душах борзятников незаживающими ранами. Память любви бесконечно рисовала видения былого и бередила боль их сердец.