Жизнь в эпизодах

Я с большой любовью вспоминаю моих учителей. Не было из них ни одного человека, кого бы я терпеть не могла. Кого-то я побаивалась вместе с его предметом. Но сильных негативных чувств не испытывала ни к кому. И это заслуга учителей моей школы номер 22. Нас, учеников, уважали, нас не унижали, к нам были справедливы. Мои учителя французского – Наталья Викторовна Яхлакова, Ирина Евгеньевна Зубкова и Алла Валерьевна Червонных – пример людей, страстно увлеченных профессией. Они создали наш франкофонный театр, придумывали спектакли, режиссировали их, создавали вокруг себя прекрасное, заражали нас своими идеями, ездили с нами на фестивали, и мы были очень дружны. Это педагоги в самом высоком смысле слова. Я часто мысленно благодарю их за то счастье общения и за ту страсть к языку, которые во мне живут. Я очень благодарна моей учительнице по русскому языку и литературе Алевтине Георгиевне Капочкиной, которая преподавала мне в старших классах, когда мы уже распределились по профилям и я перешла в языковой класс. Она научила меня любить слово, знать его силу, быть к нему внимательной. С момента нашего знакомства я всегда читаю книги с карандашом в руках и подчеркиваю восхищающие меня фразы, я испытываю наслаждение от понимания, как сложен, точен и богат русский язык. И иногда печалюсь, что за всю жизнь, даже если только и делать, что читать, невозможно успеть прочесть все хорошие книги. Каждый раз, приезжая в Пермь, я лечу к Алевтине Георгиевне в гости с цветами. Моя учительница по английскому Татьяна Валерьевна Дурбажева уделила мне очень много внимания. Она разработала для меня индивидуальную программу, потому что, когда я переехала, мои одноклассники еще не начали изучать английский, а я учила его в Инте с 3-го класса. Я занималась по интересным учебникам и с подачи учителя ходила на олимпиады.

Кого ни вспомни из нашей школы, это были добрые, интересные люди, мастера своего дела. С учителями мне повезло что тут в Перми, что в Инте. Кстати, с моими родными интинцами мы пересекались на франкофонных фестивалях, куда съезжались представители самых сильных школ с изучением французского в России.

Училась я с удовольствием. Сложности заключались не в учебе как таковой, кроме физики и алгебры. Все давалось мне относительно легко, дело было лишь во времени, мне его не хватало на простой отдых и «ничегонеделание». У меня начались проблемы со сном. Сделав вечером после репетиций уроки, я ложилась спать довольная, но вымотанная и подолгу не могла уснуть. Сколько месяцев это продолжалось, точно не скажу. В моменты бессонницы я сильно нервничала, считая, сколько времени осталось до подъема в школу. Любой шорох на кухне сквозь дремоту ужасно меня злил и порой приводил в бешенство. А иногда бывало даже страшно.

На грани вожделенного глубокого засыпания у меня начинался «вертолет». Мне казалось, что меня тянет куда-то в бездну, в глубь кровати, при этом, как ни старалась, я не могла открыть глаза или произнести что-то членораздельное, оставалось беспомощно мычать, но, видимо, это было настолько тихо, что никто из родителей не приходил ко мне на помощь и не мог выдернуть из этого жутковатого состояния. Насколько помню, я не обсуждала с ними активно мою проблему, я только иногда приходила на кухню злая, не в силах провалиться в сон, и высказывала маме претензию, что она шумит. Невозможно стало и дальше бездействовать, когда у меня случилась первая галлюцинация. Я пыталась уснуть, и мне уже казалось, что я вот-вот усну, но начался ненавистный «вертолет», челюсти сковало, что-то тяжелое вдавливало плечи и грудь в матрас. Я силилась открыть рот и позвать на помощь, но тщетно. И вдруг мне показалось, что кто-то сдернул с меня одеяло и толкнул с кровати. И я лежу на ковре, смотрю под кровать и вижу там… себя! Стало совершенно очевидно, что ситуация зашла слишком далеко. Я поговорила с директором школы Ольгой Васильевной, и меня перевели на индивидуальный план обучения со свободным посещением. Я должна была ходить на уроки только по тем предметам, по которым предстоял аттестационный экзамен (русский, литература, математика) и тем, что труднее давались, по моему усмотрению (физику и химию я посещала исправно). По остальным дисциплинам я отчитывалась в индивидуальном порядке, сдавала плановые работы и являлась на контрольные. В 10-м классе я сдала почти все аспекты DALF (диплома по углубленному знанию французского). Не дотянула только на изложении, маловато знала синонимов. Мне неполный DALF засчитали как итоговую оценку, но уроки французского я любила и старалась все же поменьше их пропускать. И не зря! Однажды много лет спустя он очень пригодился мне, когда я выступила на одной сцене с Пьером Ришаром на кинофестивале и брала интервью у Кристофера Ламберта вместо приболевшей журналистки, и пригодился бы еще больше, если бы я все же снялась в проекте для французской кинокомпании, который закрыли из-за пандемии. Но то ли еще будет! Такому языку нельзя оставаться без практики!