Жизнь в эпоху перемен. Книга первая

– Почти как с Надюшей в пылу любовных забав бывало, – с грустью вернулся Иван к тягостным мыслям. Тут к столику подскочил какой-то мужичок с синюшного цвета лицом закоренелого пьяницы: «Господин хороший, не угостите ли стопкой водки, душа горит, а грошей – нема», – прокурлыкал мужичок, угодливо кланяясь.

Иван, чувствуя, как туман начинает заполнять голову, изгоняя все мысли, решительно заказал полуштоф водки, сало и, налив водки в стаканчик, подвинул его к пьянчуге: «Пей, коль хочется, раздели мою печаль». Мужичок одним глотком выпил водку, схватил кусочек сала, быстро съел его и, жадно смотря на бутылку с водкой, поддакнул: – У барина видно неладно на душе, так нет ничего лучше, как водкой смыть, я завсегда так делаю и вам советую, – повеселев от водки, сказал мужичок и продолжил разговор, надеясь ещё выпить водочки:

– Наверно, барин со своей благоверной не поладил, потому и водку пьёте с утра и натощак, – с проницательностью выпивохи заметил мужичок.

– Я так скажу: всё зло на земле от баб идёт, и вся сладость тоже от них. Это как мёд и соль. Кому-то попадётся медовая, сладкая баба, а кто-то довольствуется солёненькой – без соли тоже жить невозможно.

А хуже всего, если в мёд насыпать соли – никакого вкуса тогда нет, одна горечь от таких женщин, как от водки, и также голову мутит, если сразу много заглотить. Но соль с мёдом не смешивается, и если аккуратненько, маленькой ложечкой пробовать, то попадётся то сладкое, то солёненькое. Потому и с бабами нужно потихоньку обращаться: глядишь и на сладкое место попадёшь, потом можно и солёненького глотнуть, а если одним махом, то одна горечь и получится.

– Видать вы, барин, полной ложкой заглотнули сладкого и солёного, вот одна горечь и получилась, и водочка здесь поможет, потому как тоже горькая – клин клином вышибают. Не горюйте, барин, будет вам ещё и сладенькое, и солёное от этих женщин, какие ваши годы! – закончил мужичок и жадно взглянул на бутылку.

Иван налил водки себе и мужику, они выпили, потом ещё и ещё, и вдруг он почувствовал себя совершенно пьяным, – сказались непривычка к водке и пустой желудок.

– Надо идти домой, а то нехорошо будет, если меня, учителя, кто увидит пьяным, – сообразил Иван, расплатился с половым и вышел из трактира, оставив мужичка допивать водку.

Стараясь не шататься, Иван медленно и чинно, как ему казалось, дошёл до своего дома, отпер калитку, прошёл в дом, заметив удивлённый и испуганный взгляд Надежды, и рухнул на диван у себя в кабинете, прямо в пальто и ботинках. Надежда попыталась растолкать его, чтобы разделся, но сознание покинуло Ивана и он лишь бормотал что-то про несчастную любовь.

Надя ещё никогда не видела Ивана пьяным, зная, что водку он не употребляет, а бокал вина, что они выпивали вместе, предаваясь любовным утехам лишь вызывал прилив бодрости в постели, но не опьянение. Только сейчас Надежда в полной мере осознала, как сильно она оскорбила своего мужчину, что он, может быть, впервые в жизни, напился допьяна.

С трудом сняв с Ивана пальто, пиджак и ботинки, она укрыла его ватным одеялом, поскольку в доме стало прохладно, а печи ещё не начинали топить из-за тёплой погоды, что держалась до нынешнего дня. Оставалось ждать, пока Иван проснётся и протрезвеет, и Надя занялась подготовкой к урокам, что предстояло дать ученицам завтра. Она всегда составляла для себя небольшой план каждого урока и потом, придерживаясь плана, с помощью учебников проводила каждый урок так хорошо, что старые учительницы, послушав её несколько раз, хвалили за прилежание и добросовестность.

В приходской школе было пять учительниц, из которых три пожилые учительницы отработали по двадцать и более лет в дальних сёлах, не смогли там выйти замуж за достойного человека и теперь одинокими дорабатывали до пенсии в уездном городе. Такая же судьба ждала и Надежду, если бы не Иван, о чём она часто думала, глядя на унылую жизнь пожилых учительниц.

Лишь к вечеру Иван очнулся, с трудом соображая, где он и что случилось. Голову нестерпимо ломило, во рту пересохло, он прошёл на кухню, нашёл жбан с квасом, жадно попил прямо из жбана и, вернувшись, снова плюхнулся на диван. За окном смеркалось. События прошлого дня всплыли в памяти несвязными отрывками, и он громко застонал от головной боли и от совершённых им глупостей. На эти звуки в дверь заглянула Надя: вид у неё был жалкий и испуганный. Встретив сумрачный взгляд Ивана, она тихо прикрыла дверь.

– И что я взбеленился на неё? – испытывая раскаяние, подумал Иван. – Девчонке едва минуло девятнадцать лет, ну наделала глупостей и пока помнит о них, – пройдёт время, забудет, – убеждал он себя. – Бывают же и у нас хорошие минуты не только в постели. Я на восемь лет старше Нади и третирую её прошлым, вместо помощи освободиться от него. Да, это ранит меня в душе, но ране надо дать время затянуться, а я продолжаю бередить её.