Жизнь в кайф

Я взрослый ответственный человек, поэтому взял на себя всю ответственность за то, чтобы впредь больше не терять умения видеть и чувствовать вышеописанное».

«Если стукнул мороз, то это значит, что ночью сползло облачное одеяло и на землю своим ледяным дыханьем дохнул космос. Потому и морозно и солнечно!

Иду на работу, улыбаюсь во весь рот этому удивительному событию, по сторонам глазею. Все вокруг такое странное, пахучее, искристое, все проникает в меня через зрение, обоняние, слух…

Собакам тоже весело – бегают туда-сюда, хвостами машут, иней с любопытством обнюхивают.

Я и собаки – в одной реальности: мы это осознаем, когда обмениваемся взглядами.

Больше всех сегодня озабочены шелковицы. Они проспали это событие, мороз застал их врасплох, и теперь они торопливо избавляются от листьев. Это надо видеть (а лучше – слышать): огромные светящиеся листья один за другим срываются и скользят вниз с громким шуршанием, а там, внизу, – рыхлый ковер, и хочется по нему походить, зарываясь в него туфлями, что я, естественно, и делаю. То ли я снова в детстве, то ли время больше не имеет значения.

А все остальное, кроме меня с собаками и шелковицами, как будто знало, что сегодня все будет именно так – стоит себе, торжествует и в ус не дует. Всепроникающая бытийность…»

«Я родился сегодня утром. Первое, что я увидел, – небо. Оно замечательного серого цвета. Это глаза девственницы, она с любопытством заглядывает в воду, желая увидеть свою судьбу. И одновременно это глаза старика, который уже увидел свое бессмертие.

Серое небо драгоценно, как жемчуг. Оно весь мир превращает в оправу. У этой серости глубина, намекающая на существование четвертого измерения. Что может быть прекраснее этой серости?

Крупицы серого неба падают на землю, по пути становясь прозрачными, но, коснувшись земли, темнеют. Как удачно, что я родился именно сегодня. Это невероятное везение – заново родиться и начать знакомство с миром с такого вот фантастического неба.

Вчера я тоже рождался – не менее удачно: небо было голубым, как одно из маминых платьев, когда она была молодая.

Мир – это танцующий слон, а я – зритель, который ходит вокруг слона кругами. Когда я закрываю глаза, мир исчезает, а когда открываю – оказывается, что это уже другой мир».

«Пятница. Прохладно и солнечно. Иду мимо супермаркета, любуюсь огромными смеющимися лицами на его стене и на миг проваливаюсь в жизни этих людей. Как не улыбнуться? Знаете, что я делаю? Подхожу и прикасаюсь рукой к билборду.

Поворачиваю голову и вижу собаку, делающую свои дела на клумбе и одновременно купающуюся в лучах счастливого утреннего солнца. Замечательное зрелище. Собака небольшая, сухощавая, рыжая, деловая. На миг проваливаюсь в бытие этой собаки.

Шагаю дальше. Впереди широкая спина высокого пожилого мужчины. Голова седая, взлохмаченная, угловатые мальчишечьи движения. Невольно копирую его движения, проваливаюсь в его бытие. Воспоминания мешают ему проникнуться веселым настроением этой гремучей смеси солнца и города. Но вот мужчина примечает знакомого (седого, хлипкого, низкорослого, бодрого). Размашисто, картинно дает ему “пять” и дальше идет почти вприпрыжку. Теперь ему легче – солнце уже внутри него.

И теперь я – эти люди на стене супермаркета, собака и тот седой мужчина. Чувствую их всех. Мы – клетки единого бытия».

«В саду есть одно волшебное местечко – летний душ. Вода там необыкновенная – она пахнет водой, нагретой солнцем. Закрываешь глаза, подставляешь лицо – и ты в раю. А когда выходишь мокрый, свежий – как раз под стать зелени вокруг, – тут по тебе вдруг скользнет ветерок, и это настолько хорошо, что не понимаешь, как такое вообще может быть.

Ну а вечером это уже больше, чем рай, это – настоящая нирвана. Горят садовые фонари, разбрасывают повсюду светотени, а ты стоишь под теплым душем и смотришь на себя в зеркало: одна половина тела сияет, вторая сливается с телом ночи и по этой чудесной скульптуре струится живая глазурь. Рядом в кустах самшита поет сверчок, а у тебя в голове – ни единой мысли. И потом выходишь – прохладный, таинственный, невесомый – идешь по траве под звездами, не вытираясь. В этот момент обычно что-то легкое пролетает над головой сквозь мистическую летнюю густоту.

А вчера освещенную часть дорожки преодолевал жабенок: он был размером со шмеля. Всякий раз непременно объявится что-то, что просит меня остановиться. Бытие – разумно. Стоишь, бытийствуешь, растворяешься – не спешишь обматываться полотенцем, тебя все равно никто не видит, кроме твоей собаки, которая терпеливо ждет где-то в темноте и не сводит с тебя взгляда».

«Иногда со мной случается одна таинственная вещь: я перестаю читать, писать и даже думать. То, что совершается в моей душе, теле и вокруг, полностью захватывает мое внимание.