Жизнь в потусторонье (СИ)

Отсюда родилась теория о каком - то замечательном славянском своеобразии и не всеми понимаемой особой славянской миссии в мировой истории. Известный российский поэт писал, что Россию невозможно понять умом и что она имеет "особенную стать". Естественно,что претензия на особую культуру априорно предполагала критическое отношение к той европейской культуре, которая якобы не способна была оценить славянскую оригинальность и глубину.

Европейскую бытовую дисциплинированность, чистоту, аккуратность, вежливость и законопослушание славянофилы пытались представить как проявление нетворческого европейского характера, чуть ли не примитивизма и бездуховности. Ей противопоставлялась то славянское "творческое" начало, которое выражалось в импульсивности и бесшабашности. Проявление "особенной стати" видели в крестьянской общине, которая якобы воплощала мудрый народный порядок, справедливость и была зародышем будущего славянского величия, превосходящего западноевропейское. На самом деле община была историческим пережитком и имела тот существенный недостаток, что сдерживала развитие сельскохозяйственного производства.

Что касается распространенного воровства и взяточничества, то славянофилы осознавали и клеймили этот национальный порок, так же как и недемократичность политической системы, но как - то неохотно признавали, что нечестность растет из той же социальной неразвитости, что и все иные "творческие" особенности. Было немало противостоящих славянофилам "западников", понимавших, что "особенная стать" - это просто - напросто цивилизационная отсталость, но славянофилы стояли на своем и обвиняли западников в недостатке патриотизма.

Этот спор рассудили уже социал - демократы конца Х1Х века, принявшие ориентацию на индустриальную цивилизацию. ХХ век полностью разрушил миф об "особенной стати" России и других слабоиндустриализованных стран. Все они жадно тянулись к передовым технологиям и современному стилю жизни. Технический прогресс и мировая мода оказалась сильнее ностальгии по почвенным устоям. Тем не менее идея национального своеобразия порой продолжала привлекать романтиков, вдохновляя их на приписывание своему этносу особых достоинств.

Еще более ярким примером влияния патриотизма служит гитлеровский фашизм. Недовольство немецких граждан экономическими трудностями после Первой мировой войны можно понять и оправдать, но все это не привело бы к ужасающим событиям Второй мировой войны, если бы не была использована патриотическая идея особых достоинств и особой исторической роли Германии. В этом случае пагубная роль патриотизма выступила особенно очевидной, поскольку шовинистическим дурманом оказался отравленным один из самых культурно развитых европейских народов, выдвинувший немало великих философов, ученых, композиторов и поэтов.

Таким образом, как показывает история, современный патриотизм способен стать одним из основных или даже ведущим фактором серьезных и кровопролитных конфликтов, в то время как его конструктивный потенциал очень незначителен. Могучий ход глобализации убедительно показывает перспективность интернационализма, но некоторые представители второго цивилизационного эшелона еще упорно держатся за продолжающую, как им кажется, сверкать идею патриотизма, проявляющуюся либо в светском, либо в религиозном обличье.

Традиции расселения.

Вновьприбывшие эквы сначала попадали в приемную службу потустороннего мира, а потом с помощью справочного бюро, расспросов и поисков им удавалось находить родственников и знакомых. Никто не регулировал порядок расселения и вообще было мало начальства, но действовали традиции, которым все с готовностью подчинялись, устав в земной жизни от сопротивления и борьбы. Места хватало всем.

Стихийно получалось так, что люди тянулись к представителям своей эпохи в рамках двух - трех поколений. Это приводило к тому, что поселения выстраивались приблизительно в хронологическом порядке. Для посещения, скажем, современников Людовика 14-го нужно было шагать много дней. Современный транспорт существовал, но многие для экзотичности ездили на лошадях, верблюдах, ослах, ходили пешком. Спешить было некуда. Никто не знал истинных размеров потустороннего мира, и об этом даже не спорили, привыкшие к понятию бесконечности. Говорили, что после двухтысячного срока пребывания эквы становятся менее заметными и постепенно вовсе увядают, становясь недоступными для восприятия. Так что историки, исследующие доцивилизационный перид, вынуждены были пользоваться привычными для них археологическими источниками.