Жизнь в солнечном луче

— Зачем ты тут? — вскрикнула она.

— Вы позвали. Я пришел. Я подумал, что случилось.— Он не лгал.

— Я не звала.

— Тогда извините. Но я слышал. Вы позвали. Я сразу проснулся.

— Я спала. Во сне?

Она смутно помнила — да, во сне, она звала его, но там совсем все было не так — была степь, и он куда-то уходил, один, а она оставалась у обочины дороги…

— Я уйду,— сказал Виктор.— Я думал, что случилось.

Занавеска, заменявшая портьеру, колыхнулась.

Он лег на постель и стал вспоминать: она говорила во сне какие-то странные слова, плакала — он это слышал,— и тут же она кого-то упрашивала, убеждала,— а потом в отчаянье говорила:

— Я уйду, я уйду. Я должна уйти.— И опять плакала.

«Что там было? Что случилось в ее жизни?» — спрашивал себя Виктор…

До утра он не заснул.

Утром, позавтракав, они пошли к шоссейной дороге. Он нес ее чемоданчик и не отвечал ни на один вопрос. Любой ответ на любой вопрос казался ему бессмысленным.

Наташа нарвала по дороге полевых цветов. Перед самым приходом автобуса она отдала букет Виктору.

— На память? — спросил он и взял цветы.— Ладно.

Когда автобус отошел, он помахал ему вслед, посмотрел на букетик, повертел его, бросил на траву, но сразу поднял, отряхнул, всунул во внутренний карман пиджака.

— Та,— сказал он себе.

Виктор ходил по степи, свистел, смеялся, кричал. Он разделся и искупался. Вода не успела остыть за ночь.

Искупавшись, Виктор лег на траву, подставив сильную спину жаркому степному солнцу. И вдруг он понял: он, старый, умер, живет какой-то новый человек, незнакомый, еще не известный никому, непонятый еще человек.

По раскаленному небу на юг летели винтовые транспортные самолеты. Но Виктор не смотрел им вслед. Это уже не имело смысла: все было решено.

Вернувшись на рудник, он первым делом сходил в военкомат и узнал о летных училищах. Через неделю он отправил свои документы в высшее училище летчиков.

Друзья заметили перемену. Один из них спросил:

— Уж не женился ли ты?

— Женился.

— Выпьем по такому случаю?

— Нет,— решительно ответил Виктор.

— Ты что, сдурел?

— Может, и так. Еще не знаю. Там видно будет. Будь здоров! — сказал Виктор и торопливо зашагал по шумной улице.

Прошло три недели.

Возвращаясь домой после работы, он еще издали увидел знакомую Наташину фигурку. Девушка смотрела за ограду, пытаясь найти табличку с номером дома.

— Он живет тут, — сказал Виктор.

— Кто — он? — не оборачиваясь, спросила девушка.

— Я.

Наташа обернулась, Виктор сказал:

— Хотя бы написали.

— Я знала, что встречу тебя. Как раз будешь идти с работы.

— Чудеса! Я мог бы работать и во вторую смену.

— Ты какой-то хмурый. Здравствуй!

— Ага,— Он взял ее руку.— Может, познакомимся? — спросил он.— Старого Виктора Стецко нет. Я сам удивляюсь. Куда он девался? Другой парень вместо того. Только имя прежнее осталось. Вот что ты наделала!

— А что ты наделал?

— Что? — Он схватил и вторую ее руку.— Говори, что? — Лицо его светилось откровенной радостью.

Наташа, поняв его мысли, отрицательно покачала головой. Однако радость в его лице осталась.

— А я думал, ты приехала сказать мне… что любовь, мол…

Она еще раз отрицательно покачала головой.

— Как ты жил? — спросила она.

— Что ж мы стоим на улице?

— Через сорок минут уходит автобус. Я должна уехать.

— Сорок минут? — растерянно спросил он.— Останься. Ты не можешь уехать.

— Могу.

— Ладно, пусть так.

Они прошли к дому. Наташа села к столу под темными вишнями.

— Рассказывай,— сказала она.

Он послушно рассказал ей про училище.

— Все хорошо,— заключила она его рассказ.— Ты скоро уедешь. Ты сумел. А я не сумела. Сил нет. Ах, нет, зачем я говорю об этом? Запомни мой адрес. Пиши. Только пиши. Не приезжай. Мне будет приятно получать твои письма. Может быть, и я сумею победить. Не спрашивай, не скажу…

Чем-то чужим и далеким веяло от ее слов, но он тогда не разобрался, чем именно.

Проводив ее к автобусу, Виктор долго бродил по улицам поселка, никого не замечая. Встреча оказалась не такой, какой она ему представлялась ранее. Это его угнетало, но он решил, что иначе Наташа просто не могла.

Она приезжала еще не раз.

В один из сложных вечеров, потрясенная тем, что открылось ей в жизни ее семьи, Наташа осталась в рудничном поселке до утра.

Она не сказала обычных слов: «Что мы наделали?» — она говорила другие слова, и она торопилась сказать их все, они набегали друг на друга, торопили друг друга, словно спешили куда-то, спешили столь сильно, что не могли задержаться и на мгновение. Но, может быть, эти слова спешили потому, что хотели поскорее освободить место самым важным словам. Однако, как ни старались они, те, важные слова, не пришли.

— Не знаю, не знаю,— говорила она.— Никто не виноват. Я знаю, человек должен идти в небо. Не обязательно летать. Нет, именно в небо. Идти все выше и выше. Сегодня быть выше, чем вчера. А завтра — выше, чем сегодня. Внутри. А я не могу так. Ты понимаешь?

Он не ответил, почувствовав, как дрожат губы.

В раскрытое окно ветер затянул запах листвы.

— Вишней пахнет,— сказала Наташа.

— Ты останешься? — спросил Виктор.

— Остаться?

— Ага. Навсегда.

— Не могу.