ЖИЗНЬ в стиле С

— Я тогда со скульптором одним познакомилась, чокнутым импотентом. Он вырезал из дерева богиню, установил на своей даче и ждал, когда дура деревянная вернет ему мужскую силу.

Валентина Петровна потянулась за сумкой, нашарила таблетку валерьянки, незаметным движением, положила в рот.

— Фамилию не помните?

— Двойная какая-то.

Скульптор-импотент с двойной фамилией и деревянной богиней на даче обитал в дачном поселке по соседству с Андреем.

— У меня как раз день рождения был, — продолжала Ирина. — Я Таньку и пригласила на блядки. Она знала, зачем ехала. Так что, пусть не особенно кичится своей порядочностью.

— На блядки! — Валентина Петровна не удержалась от возмущенных интонаций.

— На блядки! — отчеканила Ирина. — И не делайте старушечье лицо! У вас в молодости всегда мужик под рукой был?

— Не всегда, — призналась Рощина.

— И у меня не всегда, и у Таньки. А дело, знаете ли, житейское, хочется.

— Ну, хорошо, — Валентина припомнила некоторые моменты своей биографии. Одни вызывали смущение, другие — откровенный стыд. Действительно, дело житейское, хочется, потому получается не всегда красиво и высоконравственно. Вернее, получалось. В перерыве между первым и вторым замужеством и у нее были случайные мужчины, не очень достойные связи и отношения, которыми не приходилось гордиться. Теперь, слава богу, это в прошлом. Теперь упрекать себя не в чем. И, наверняка, не стоит упрекать других. Рощина вздохнула, что это я, и в правду как старуха, подумала сердито. Тут такое творится, а я о морали беспокоюсь.

— И с кем же Таня развлекалась? — полюбопытствовала с безразличным лицом.

— Разве я помню, — отмахнулась Ирина.

— Если постараться и вспомнить, — последовал совет, — можно подзаработать деньжат.

— Зачем вам Танькины хахаля? Она — баба честная, двум сразу никогда не давала. У нее принципы. Она порядочная больно, с кем не переспит, за того замуж собирается. А на блядках женихов нет, одни, простите, ебари. …

— Так с кем развлекалась Таня? И как часто была с вами на блядках? — Валентина Петровна достала десять долларов. — Только не вздумайте врать. Я проверю каждое слово.

— Ничего проверять. Танька со мной ездила один раз. Больше я ее не звала. Она и так мне весь праздник испортила. Во-первых, я ее привезла и чувствовала себя в ответе. Мужики — как звери, творят порой несусветное, особенно выпив лишнего. А Танька — дурочка наивная. Мало ли. Во-вторых, она мне в тот вечер дважды перешла дорогу. И с хозяином дачи, и с его соседом-писателем. Они мужики холостые, денежные, перспективные, могли бы помочь в жизни бедной девушке.

— Тане? — уточнила Рощина, стараясь не думать, что в соседях у скульптора, жившего в конце улицы, имелся всего один писатель, Андрей.

— Мне! — буркнула Ирина. Воспоминания о тех временах вызывали у нее глухую тоску. После возвращения из-за границы у нее водились деньги и мажорные мужики. Если бы она не суетилась, не ложилась под каждого, может быть жила бы сейчас иначе. Ирина с сожалением посмотрела на пустую бутылку и горько вздохнула.

— Танька сразу приглянулась хозяину. Он вцепился в нее мертвой хваткой и стал накачивать водкой. В самый неподходящий момент явился сосед и уволок Танюху в сад, к этой самой скульптуре. Там они пробыли до утра и видимо неплохо развлеклись, потому что мужик у меня потом раза два про Танюху спрашивал, телефон просил. Я из вредности не дала. Буквально на следующий день после той вечеринки вырисовался Юрченко, стал Таньке мозги и другие места компостировать. Что ж ей все, а мне ничего? Так не честно!

Господи, чуть не взвыла Валентин, эта шалава еще о честности толкует!

— А как зовут соседа, не помните? Какой из себя? Где живет?

Ирина выразительно посмотрела на пустую бутылку: нет коньяка — нет разговора!

— Понятия не имею, — сообщила сердито. — Знаю, что холостяк, писатель, при деньгах. Впрочем, на тех дачах бедные не живут.

— И последний вопрос: когда случилась эта история?

— Когда? — подняла брови Ира. — Так я же говорю: накануне у меня был день рождения…

Валентина Петровна решительно шагала по улице и в такт шагов твердила самой себе: не может этого быть, не может. Не может! Называя фамилию Таниной дочки — Маши Юрченко в регистрационное окошко детской поликлиники и, принимая из рук ухоженной служащей карточку, она едва дышала от волнения.

— Помоги мне, Господи… — прошептала чуть слышно и рискнула, посмотрела на обложку.

Девочка родилась ровно через девять месяцев после дня рождения Ирины. И, следовательно, ее отцом мог быть писатель, с которым Таня развлекалась на даче у скульптора.

«Этим мужчиной мог быть Андрей, — всю дорогу до дачного поселка Рощину терзала шальная мысль. Перед мыслью отступали логика и воспоминания о бесплодии брата. — Мало ли что врачи сказали! Мало ли что один процент вероятности! Нам много не надо, нам одного процента хватит!»