Жизнь в цвете хаки. Анна и Федор

– Знаешь, Федор, не очень я представляю нашу с тобой совместную жизнь. Вижу, что вроде ты стараешься расписать ее, как рай, но пока что одни трудности на пустом месте. Ну зайдем мы в дом, ты на работу, я одна, без ничего… Как жить? Я неспособна сама что-то сделать. И пока не увижу, как что-то с места сдвинется в смысле хоть какого-то благополучия, я не согласна. Думай… я подожду, когда ты предложишь что-то дельное, договаривайся с хозяином, занимайся хоть чем-то для дома. Я подожду. Хотелось бы что-то в доме иметь. Хоть самую малость: ведь здесь войны не было, неужели трудно где-то в колхозе достать посуду какую-то, стол и табуретки, ну и все остальное, о чем мы с тобой говорили. Делай, шевелись, покажи, на что способен. Чего стоят разговоры, если дела нет? Я поддержу все.

Аня, сказав эти слова, как отрезала себе путь к отступлению: других парней ведь не знала, ни с кем знакома не была. Федор пристал, да и что было делать: надо как-то и себя спасать, и Маню с дочкой. Тем не менее решительно отвернулась от парня и пошла вверх по улице домой. Федор стоял, сжимая-разжимая кулаки, сознавая, что девушка права: ведь это он предлагал ей дом, значит, нужно действовать решительно. Ее слова были точно согласием, поэтому нельзя терять времени даром.

***

Сказано – сделано. Федор стал узнавать на складе, что можно взять под трудодни из мебели, посуды. Ведь открыли же детсад, значит, как-то его «экипировали». Поговорил с хозяином усадьбы, и все потихоньку решилось: тот съедет через месяц, кое-что оставив из топки. И сам парень тоже присматривался к местности, к своей мастерской, что можно взять в усадьбу, как облегчить вспашку огорода, где взять семян картофеля для посадки. Он знал же, что Аня дома у себя тоже копала огород, сильно уставая, так, что не в состоянии была выйти на следующий день в магазин. Федор выписал под трудодни муки, дров, картошки на семена, потому что решил сам засадить огород, чтобы и удивить Аню, и самому быть гордым за свои дела. Получилось взять в колхозе кровать-полутораспалку, хоть и старую, но вполне годную для использования, стол, тоже бывалый, две табуретки. Все остальное он предполагал заработать, купить, сделать, может, что-то взять из своего дома. Долго он не заморачивался, его грела мысль, что наконец-то будет угол, куда приведет молодую жену, что сама мать согласилась с его доводами об отделении, и это можно было считать ее благословением.

Возвращаясь домой с работы, он беседовал с матерью о жизни, о планах. Мать подсказывала, как обустроиться на новом месте, решили попросить девчат-сестер – Настю и Тасю – помочь посадить картошку в усадьбе, не говоря об этом Ане. Огород Федор вспахал сам, взяв на час трактор из мастерских, не взирая на запрет председателя использовать технику для своих нужд. Знал парень, чем отчитаться перед главой колхоза: тому же сами вспахали огород, а Федор все дни и почти ночи был в полях, некому заниматься, кроме него, хозяйством. Урезонить нашлось бы чем, да председателю никто и не доложил о самоуправстве парня. С посадкой управились быстро, помогли и ребята из мастерских. Теперь надо обнести огород хоть просто проволокой, чтобы скот не заходил и не делал ущерба, обсадить деревьями вроде забора. Девчата-сестры обещали помочь с побелкой внутри домика. Осталось за малым: надо идти к родителям Анны.

***

Аня же, возвратившись домой после осмотра усадьбы, все рассказала отцу и Нине Ивановне, ожидая их реакции.

– Знаешь, дочка, ты сама хорошо подумала о своем решении выйти за Федора?– начал отец, глядя на нее.– Ты уже согласилась сама с собой? Не думаешь же ты, что мы тебя гоним? На Шурку внимания не обращай, ее слова – это только слова.

– Да нет: Шура еще та змея, ее слова могут так испортить жизнь, что не успеешь оглянуться, как в тюрьме можешь оказаться. Вот и думай тут – сама я решила или она меня выталкивает… Мне страшно уже в одном дворе с нею жить. Я же вам рассказывала, что пишет Маня… А Шура может такой удар нанести, что охнуть не успеешь…

– Да что ж это такое? Ты сама подумай, что говоришь: какая-то Шурка будет указывать нам, как жить!?– вскинулся отец.

– Закрывает она мне всю радость от жизни. Кто ее знает, что у нее в голове. Не хочу я замуж идти, нет у меня никакой нужды в этом… И Федор пока что не готов тоже, вижу: напрягает его устройство семейной жизни. Конечно, жить у маменьки на всем готовом, считай, при малых его трудах, это легко и просто. Нет, не готова я тянуть это одна… И в колхозе я никто: ни трудодней, ни прав каких-то не имею… Горько мне вообще…

Нина Ивановна подсела к девушке, прижала к себе, гладя по голове, тихонько проговорила:

– А давай-ка мы сообразим чайку, я пирожок испекла… Потом поговорим, настроение поднимется, глядишь, что-то и решим сообща…

– Что тут решать… Придется скрепя сердце замуж идти, чтобы как-то выжить…