Жизнь вне грозодома

«Голосу разума… придумает же! Так, а Гром, самый громкоголосый, вообще голоса не подал! Так, Гром, Гром, а может, ты?!», – Пышка уже впала в панику и готова была закричать вслух, правда получилось на деле другое, срывающееся на визг:

– Включите све-е-е-э-э-э-эт!

– Пышка, – где-то прямо над ухом ответил Гром, – свет горит.

Пышка открыла глаза. Сначала она ослепла: свет в конце туннеля?! Ведь кроме него ничего не видно. Потом зрение восстановилось: это обычная лампочка Ильича, висящая на одном проводе. Оказывается, Пышка зажмурилась и спускалась с закрытыми глазами. Пока ворчала про себя на своих друзей, ей казалось, прошла вечность, и она уже где-то у центра земли, а ступенек-то, вот они, всего десять!

–Тускло как-то, – Пышка постаралась завуалировать свой страх и уже смелей начала оглядываться вокруг себя: аккуратно прибитые к стенам деревянные полочки ломились от варений, солений, маринадов, соков, компотов… Она села на пол, взяв банку с вишнёвым чудом – а как ещё это назвать? – сочные вишенки жались блестящими тёмно-бордовыми боками к стеклу изнутри, гипнотизировали, умиротворяли, заставляя забыть обо всём на свете, подсказывали свой вкус…

– Пышка, ты что, замёрзла?! – позвал сверху Вася.

А её всё окружающее согревало, стоило только открыть глаза. Пышка взяла с полки баночку с малиной. Как бы хотелось её в себя опрокинуть, так ведь заметят же, она сама как стеклянная… Нехотя Пышка поставила её на место, потерев на прощание: ещё вернусь! Выбрала яблочный компот, на котором год на крышке был самым давним, взяла его под мышку и весело вспорхнула наверх. Гордая, как победительница Олимпийских игр, встреченная приветственными аплодисментами, победившая саму себя, свои страхи и предрассудки, показавшая всем, на что способны девочки.

Мотя, недоверчиво глянув в опустевший погреб, словно там затаился кто-то невидимый, прямо посередине и вот-вот выскочит, быстро захлопнул дверь и раскатал на полу ковёр, скрывающий вход в подземный мир труднодосягаемых вкусностей.

Тайфун из бабочек

Светило солнце, на небе ни облачка. Грозомоты, грозодети и грозобабушка недавно проснулись и завтракали на веранде яичницей и бутербродами с ореховой пастой.

– Что это за тёмное пятно, вон там, вдали, за лесом? – показала всем Соня. Она больше всех любила по утрам смотреть в окно во время завтрака: любовалась, как просыпается природа, солнце играет лучами на кронах деревьев, цветы поворачивают к светилу свои нежные головы…

А пятно постепенно увеличивалось и приближалось.

– Похоже на тайфун, – с опасением сказал Мотя. – Но какой-то он странный – не разрушает ничего на земле.

Грозомоты решили остаться дома и понаблюдать в окно за тем, что произойдёт. Это совсем не свойственно для грозомотов, но разве бабушка так запросто отпустит своих любимых на встречу тайфуну?!

– Саранча! – испугалась она. – Однажды она уже скосила весь наш урожай и теперь снова надвигается! Где моя мухобойка?! – и отважная бабушка схватила своё оружие, намереваясь если не прогнать всех, так хоть кому-нибудь из стаи зарядить хорошенько по лбу.

А пятно уже было с полнеба, и в окно стали стукаться отдельные… бабочки!

– Посмотрите, какая красота! Всё окно мне заляпают, а мыть кто будет?! – ругалась бабушка.

Соня рассмотрела одну, распластавшуюся крылышками на стекле:

– А ведь красивая… Бедненькая!

– Ничего хорошего в красоте, когда она в таких количествах налетает на тебя, – бесчувственно заявил Мотя.

– Но откуда же они все взялись?! – задумался вслух Вася, да и все остальные ломали голову над этим.

– Откуда ни взялись, а вот съесть их всё равно придётся, потому что они сейчас могут стать причиной крушения самолёта, – облизнулся Булка.

– Мудрая мысль, – поддержал Мотя, и команда вылетела в небо.

Так смешно было наблюдать, как бегемотоподобные раскрывая пасти пожирали сотни бабочек, а те продолжали махать крылышками у них в животах и щекотать их изнутри. Грозомоты выполняли своё дело, сотрясаясь от хохота. Скоро в них накопилось столько бабочек, продолжающих лететь, что грозомоты могли даже сами не махать крыльями и держаться при этом в воздухе, зависнув в позе звезды, словно лежали в солёном море.

Тайфун был ликвидирован, и, как всё красивое и хорошее, бабочки постепенно растворялись в грозомотах. Становились невидимыми, но оставались где-то там, внутри их, невесомо, ненавязчиво, скромно.

Грозомоты отправились в ту сторону, откуда двигался тайфун из бабочек. Их долго не было. А когда вернулись, Гром поведал следующую душещипательную историю:

– Бабочки спасались от холода. Но не от природного, а от душевного.

Бабушка посмотрела с усмешкой из-под очков на Грома.

– Да, – продолжал он печально, – именно! Они замёрзли оттого, что их не любили. Люди перестали ценить живую красоту, перестали понимать пользу бабочек в опылении цветов, хотя это так очевидно! Они стали бессердечно отлавливать их и, сметая кисточками с крылышек пыльцу, делать краски для глаз привередливых состоятельных граждан, готовых платить за экзотику немалые деньги.