Жизнь волшебника

Только ехать к ней сейчас всё равно не хочется. Но если уж обещано, то надо. Да уж тогда бы и

заночевать у неё. Всё лучше, чем здесь…

Вахтёрша в общежитии сегодня другая: неуклюжая и строгая, как наглядное воплощение

морального кодекса строителя коммунизма. И без паспорта тут – никуда. Заводской пропуск для

неё не документ. Впрочем, по пропуску или по какому-то другому документу входить в общагу нет

смысла – всё равно найдут и выставят. Что ж, выходит, не судьба. Значит, нежелание ехать было

правильным. Не знак ли это того, чтобы завершить своё первое приключение?

– Вам кого позвать? Может быть, мне по пути? – спрашивает вдруг Романа какая-то девушка в

лёгком халатике, спустившаяся вниз за почтой, невольная свидетельница его вялого

препирательства на вахте.

Ну, прямо будто просили её…Роман путанно объясняет нечаянной помощнице, к кому он

пришёл, а потом устало и почти обречённо садится в кресло ждать.

118

Нина, одетая в плащ, спускается минут через десять.

– Сегодня ко мне не проскользнуть, – виновато шепчет она. – Пойдём, погуляем.

Роман ёжится уже от одного «погуляем», но что остаётся?

На улице прохладно. Они садятся на знакомую стылую скамейку. Никакого продолжения у его

исповеди нет, и потому лучше говорить о том, что полегче. Сообщать Смугляне о найденной

квартире не хочется, но она всерьёз озабочена тем, как и куда он приткнулся. Нина просто грызёт

ногти, думая, как решить его проблему.

– А может быть, тебе устроиться в наше общежитие? У меня тут есть знакомые, хорошие

ребята, художники…

– Да ладно, успокойся, – признаётся, наконец, Роман, – я уже приткнулся, приютили…

Тут же он предупредительно сообщает ей о странностях и строгости необычной хозяйки.

– А можно взглянуть на эту квартиру? – тем не менее вроде как и участливо, и заботливо, и

покровительственно просит Смугляна.

«Ай-я-яй, да какие же мы всё-таки непосредственные-то», – с издёвкой думает Роман.

– Зачем? – пожав плечами, спрашивает он. – Это не интересно.

Нина больше не настаивает, однако, чем дольше они потом сидят и зябнут, тем чаще Роман и

сам подумывает о том, почему бы им и в самом деле не пойти и не испытать дугообразную

хозяйкину, должно быть, очень тёплую постель? А уж наутро и распрощаться, наконец. Конечно,

реакцию старухи трудно даже предсказать, но идти-то больше некуда…

Хозяйка, открыв дверь и обнаружив уже двух квартирантов, оторопело отступает в сторону.

Роман поспешно предупреждает, что это всего лишь гостья и что вскоре она уйдёт. Старуха в

раздумье отквашивает губу и вдруг решительно требует у обоих документы, отчего у Романа тут же

отлетает всякое сомнение в реальности её милицейского стажа. Теперь в прострации оказывается

Смугляна, не имеющая с собой никакого докуомента, объясняющего её. Роман же роется в своём

чемодане и находит там паспорт, заботливо положенный женой. Бывшая сыщица мгновенно

устанавливает, что татарка Нина – это явно не «Ирина Ивановна Мерцалова» из графы «семейное

положение». Увидев дряблую ироническую улыбочку хозяйки, Роман мысленно уже прощается с

этой странной жилплощадью, однако старуха вдруг приглашает их за стол и, уж чего совсем нельзя

было ожидать, уже с первыми глотками чая предлагает Нине остаться на ночь.

– А вообще-то, – уже в конце чаепития вдруг опять же ни с того ни с сего объявляет она, – ты

тоже можешь жить у меня.

Роману кажется, что хозяйка его предаёт. Да лучше она бы, напротив, попросила Смугляну уйти,

а так ведь выходит, что она, сама того не понимая, соединяет их.

Ночью покладистость хозяйки, от которой обоим любовникам уже не по себе, несколько

объясняется. В длинном ночном разговоре с Ниной возникает пауза, и тут-то Роман вдруг

чувствует такую звенящую тишину, словно в комнате работает некая всасывающая звуковая губка.

Он осторожно отстраняет занавеску и в порции света от уличного фонаря видит, что старуха,

приподнявшись на локте, держит ладошку локатором около уха. Глаза её закрыты то ли от полного

перевоплощения в слух, то ли оттого, что она так и спит, продолжая поглощать информацию. Что

ж, её задумку стоит оценить. Одно дело – подглядывать где-то на улице, и другое – создать почти

лабораторные условия за занавеской. Всё-таки старое оружие ржаветь не должно. Роман шёпотом

рассказывает Нине, что хозяйка наверняка зафиксировала всё, чём они тут недавно занимались,

хоть и стараясь не шуметь. Но кому она напишет отчёт – непонятно. Смугляну это не смущает. Она

смеётся и шепчет, что, наверное, подглядывание – это уже последнее, на что ещё способна

старуха.

Некоторое время они лежат молча, отчего-то разделенные этой её шуткой.

– Я тебя сразу полюбила, – выдаёт вдруг Смугляна совершенно неожиданное. – Я почему-то

поверила тебе. Хотя никогда не мечтала о таком… как ты. За мной ухаживали художники, учителя,

музыканты и даже один журналист. Дарили цветочки, шоколадки, сюсюкали чего-то. Но всё это не

трогало. И вот вчера я поняла почему. Потому, что для этого должен был появиться ты. Ты –

настоящий мужчина с очень крепкой сердцевиной. Тебе сейчас трудно, но ведь и трудности у тебя

самые реальные – такие, какие и должны быть в настоящей жизни…