Жизнь взаймы

Пока её не было рядом, он преувеличивал и внушал себе те её качества, которые делали девушку несколько провинциальной, — тот диссонанс огромной силы и слишком неопределенной формы, который он воспринимал как легкую истерию. От всего этого не осталось и следа. Он видел перед собой пламя, горящее ровно и сильно, и осознавал, настолько редко это случается. Мы очень часто вставляли дешевые свечки, годные в лучшем случая для кухонного стола, в изящные серебряные канделябры, и принимали за пламя вспышки юности, хотя в них и в самом деле был виден отсвет этого пламени, пока оно не тускнело под давлением нашего трезвого расчета и отчаяния — но здесь было нечто иное. Как же он не замечал этого раньше? Он ведь всё чувствовал, но осознать не смог. Ему показалось, что он увидел форель, брошенную в слишком тесный для неё аквариум, которая неловко тыкалась в стенки, рвала водоросли и баламутила тину на дне. Теперь вдруг ей перестали мешать и стенки аквариума, и камни на дне — она нашла свою реку, свою стихию, и уже ничто ей не мешало; она забавлялась быстротой своих движений и любовалась всеми цветами радуги, игравшими на гладкой чешуе, словно маленькие искрящиеся блёстки шаровых молний.

— Дядя Гастон собирается устроить вечеринку в мою честь, — сообщила Лилиан через пару дней.

— Неужели?

— Да. Он собирается выдать меня замуж.

— Всё ещё?

— Ещё как! Он очень боится, что не только я разорюсь, но и ему будет крышка, если я и дальше буду покупать платья.

Они снова сидели в зале ресторана «Ле Гран Вефур». Как и в первый раз официант подал морской язык с поджаренным миндалем и молодое бургундское монтраше.

— После Рима ты стал неразговорчив, — заметила Лилиан.

Клерфэ вскинул на неё глаза. — Правда?

Лилиан улыбнулась. — Быть может, виновата та женщина, что только что вошла?

— Какая ещё женщина?

— Тебе, что, обязательно нужно пальцем на неё тыкнуть?

Клерфэ и правда не заметил, как Лидия Морелли вошла в зал ресторана. Он увидел её только сейчас. Какого чёрта её принесло именно сюда? Она была с мужчиной, но Клерфэ не был с ним знаком, хотя знал, что его зовут Джонсон, и что, по слухам, он очень богат. Лидия действительно не теряла время, после того, как он вчера сказал ей, что не сможет встретиться с ней сегодня вечером. Теперь он вспомнил, почему она выследила его здесь — год назад он частенько заходил сюда с ней. «Надо быть поаккуратней с любимыми ресторанами», — с досадой подумал он.

— Ты её знаешь?

— Как и многих здесь, не больше и не меньше.

Он видел, что Лидия наблюдала за Лилиан и могла уже с точностью до ста франков оценить её наряд и сказать откуда он и сколько стоил. Он был абсолютно уверен, что она уже и цену туфлей Лилиан знала, хотя и не могла их разглядеть под столом. В этом отношении Лидия была ясновидящей. Клерфэ мог бы, конечно, избежать этой ситуации, если бы заранее подумал о том, что такая встреча вполне возможна, но теперь решил использовать её. Ведь самые простые чувства — всегда самые эффективные. Одно из них — соперничество. А если Лилиан начнет ревновать — тем лучше.

— Она прекрасно одета, — заметила Лилиан.

Он кивнул в ответ. — Это у неё не отнять!

Теперь он ждал замечания Лилиан о возрасте Лидии. Той было сорок, в свете дня выглядела на тридцать, а по вечерам и при хорошем освещении — на все двадцать пять. В тех кафе и ресторанах, которые обыкновенно посещала Лидия, свет был всегда нужный. Замечание о возрасте не последовало.

— Она красивая, — подметила Лилиан. — У тебя с ней что-то было?

— Нет, — ответил Клерфэ.

— Тогда ты сглупил!

Он изумленно посмотрел на неё.

— С чего бы это?

— Она ведь очень красивая. Откуда она?

— Итальянка.

— Из Рима?

— Да, из Рима. А почему ты спрашиваешь? Ты что… ревнуешь?

Лилиан тихонько поставила на стол свою рюмку с золотистым шартрезом. — Бедный Клерфэ, — ответила она. — Я не ревнива. Для этого у меня просто нет времени.

Клерфэ недоуменно смотрел на неё. Если бы он услышал это от какой-нибудь другой женщины, то посчитал бы сказанное ложью. Но он понимал, что Лилиан не могла солгать. Она сказала то, что хотела сказать, и это была правда. С каждым мгновением его одолевала всё возраставшая ярость, но он никак не мог понять её причину.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом!

— Почему? Потому что ты вернулся в Париж с другой женщиной?

— Это просто нелепо! Как тебе пришла в голову такая чушь?

— А что, не так?

Клерфэ задумался всего не секунду. — Да, пожалуй так.

— А у тебя хороший вкус.

Он сидел молча и ждал следующего вопроса, решив говорить только правду. Ещё два дня назад он считал, что с Лилиан у него не будет ничего серьезного, а сейчас, когда он увидел рядом этих двух женщин, то понял, что ему нужна только Лилиан. Он понимал, что сам себя загнал в ловушку, и это злило его; но при этом ему было понятно, что обратного хода нет, и даже никакая логика не поможет. В одно мгновение Лилиан ускользнула от него, причем самым опасным образом — без боя. Чтобы вернуть её придется сделать самое тяжелое, что может быть в борьбе, в бою, который ведешь только с самим собой перед зеркалом — признаться, чтобы не проиграть.