Жизнь взаймы

Она вернулась с Торриани на танцплощадку. Левалли снова подсел к Клерфэ. — Она подобна жгучему пламени, — заметил он. — Или кинжалу. Вы не находите безвкусными эти подсвеченные стеклянные плиты на площадке? — продолжил он как-то резко после небольшой паузы. — Луна достаточно яркая. Луиджи! — крикнул он. — Погаси свет под площадкой и принеси нам старой граппы. — Лилиан наводит на меня грусть, — сказал он вдруг, обращаясь к Клерфэ, и в темноте его лицо с глубокими провалами выглядело опечаленным. — Красота женщины делает меня безутешным. Только почему?

— Потому что мы знаем, как быстро она проходит, а мы хотим удержать её.

— Что, так просто?

— Не знаю. Мне этого достаточно.

— А на вас красота тоже наводит грусть?

— Нет, — ответил Клерфэ. — Есть много других вещей, которые заставляют меня грустить.

— Я вас понимаю, — Левалли глотнул граппы.

— Мне эти вещи тоже знакомы, но я стараюсь бежать от них. Хочу оставаться толстым кукольным Пьеро. Попробуйте граппу.

Они выпили и сидели, храня молчание. Лилиан снова прошла мимо них. «У меня нет будущего, — подумала она. — Это то же самое, что оказаться в невесомости». Она посмотрела на Клерфэ и, не произнося ни слова, беззвучно высказала ему своими губами целое предложение. Сейчас Клерфэ сидел в темноте. Она едва могла различать его лицо. Но это, казалось, было не обязательно. Ведь вовсе не обязательно смотреть жизни в лицо. Достаточно ощущать её.

Глава 13

— Ну, как я иду? — выкрикнул Клерфэ сквозь шум моторов, остановившись у ремонтного бокса.

— На седьмом! — прокричал Торриани в ответ. — А как дорога?

— Отвратная! На такой жаре резину жрёт как икру!

— Лилиан здесь? Не видел её?

— Здесь. Сидит на трибуне.

Торриани поднес ко рту Клерфэ кружку с лимонадом. Тут же подскочил босс их команды Габриэлли, отвечавший на гонках за всё и за всех.

— Готов? — прокричал он. — Давай! Давай! Быстрей!

— Мы волшебных слов не знаем, быстрей не получится! — с криком ответил шеф-механик.

— Тут тебе с колесами за тридцать секунд сам чёрт не управится!

— Ладно, давайте побыстрей!

В бак ударила тугая струя бензина. — Клерфэ! — окликнул его Габриэлли. — Перед вами только один Дюваль. Душите его! Загоняйте его, пока не испечется! Потом не давайте ему обойти вас, пусть себе катит сзади. Нам больше ничего не надо. Перед ним идут два наших.

— Готово! Пошел! — прокричал механик.

Машина резко рванулась вперед. «Только осторожней! — подумал Клерфэ. — Только бы не сорваться»! Какой-то пестрой, белой и блестящей полосой промелькнули мимо трибуны, а потом перед глазами снова остались дорога, пронзительно-голубое небо и точка на горизонте, которая скоро должна была превратиться в облако пыли, Дюваля и его машину.

Трасса уходила вверх на четыреста метров. Приближалась горная цепь Мадоние. Перед глазами Клерфэ мелькали настоящие леса лимонных деревьев, отливающие серебром оливковые рощи, сменялись крутые повороты, круговерть серпантинов, щебень летел из-под колес, жаром дышал мотор, словно пуля ударил по очкам какой-то жук, потом пошла живая изгородь из кактусов, и снова — виражи вверх и вниз, скалы, щебень, километр за километром, и вдруг — город-крепость Кальтавутуро, и снова пыль, тучи пыли, а потом впереди неожиданно, словно какой-то паук, оказалась машина.

Клерфэ быстрей соперника проходил повороты и постепенно нагонял его. Спустя десять минут он уже разглядел машину. Это мог быть только Дюваль. Клерфэ шел за ним вплотную, но Дюваль не уступал дорогу. Он блокировал любую попытку обгона и при этом конечно же видел, кто шел за ним. Дважды машины входили в тесные повороты впритирку, и водители прекрасно видели друг друга: Клерфэ — на входе в повороты, а Дюваль — на выходе. Он намеренно не давал сопернику обогнать себя.

Машины неслись впритык. Клерфэ, окутанный облаком пыли, выжидал, пока не начался длинный поворот с подъемом. Теперь у него появилась возможность лучше видеть дорогу далеко перед собой. Он знал, что дальше шел широкий поворот. Дюваль вошел в него, максимально прижимаясь к внешнему краю, чтобы помешать Клерфэ обойти себя справа и суметь вовремя заблокировать середину трассы. Клерфэ как раз на это и рассчитывал. Он круто срезал поворот перед носом Дюваля и пулей пролетел мимо него. Машину начало немного заносить, но он удержал её. Обескураженный Дюваль на долю секунды сбросил скорость, и Клерфэ ушел вперед. Теперь облако пыли осталось позади, и Клерфэ вдруг увидел дымящуюся Этну, величественно возвышавшуюся на фоне раскаленного неба. Машины продолжали нестись вперед. Клерфэ шёл первым, устремившись к горе Полицци, высшей точке гоночной трассы.