Жизнь взаймы

— Я тоже... — покачала головой Татьяна, — перестала понимать, кто я. Знаю, что живу, и ощущаю себя живой. Дышу полной грудью, говорю, не понижая голоса! И делаю лишь то, что велит мне сердце! — Она помолчала, а потом добавила: — Мне ничего не известно про продажу живых тампов. Но я рада, что Шуня оказался настоящим, хотя... для меня он всегда был таким!

Профессор отвернулся, разглядывая громаду Ковчега, темнеющую у берега.

— Я могу узнать правду, — сказал он, наконец. — Выпотрошить сознание Ту-Гака и увидеть то, что — ему кажется — он может скрыть от меня... Вопрос — почему я не хочу делать этого?

— Да, — эхом отозвалась Татьяна. — Почему? Вы узнали о нашем обмане — и не уничтожили ту с «нарушенным режимом функционирования». Почему? Вы играете со мной, как кошка с мышкой: то подвергаете аморальным опытам с памятью, то с лёгкостью открываете тайны мироздания Майрами. Почему?

НикИв едва уловимо поморщился.

Будто повинуясь его движению, входной люк Ковчега закрылся, а на остров неожиданно пала ночь. Звёздный купол вознёсся над головами, лохматые ветви галактической спирали расцвели туманностями. Мир отодвинулся, растворился в тумане. Земная твердь повисла во вселенной, казалось, ступи на её край — перевернётся.

Тела ту медленно погружались в снег, и вскоре от них не осталось и следа. Снежный прах вернулся к снежному праху.

— Я устал, — неожиданно признался профессор, — чувствовать не то и не так, как раньше. Время, при всей своей эфемерности по сравнению с Вечностью, меняет меня. И то, что я считал незыблемым — оказывается неверным. Давайте на сегодня закончим наши изыскания. Мне нужно обдумать то, что я собираюсь вам предложить. А вам — то, что вы узнали за последнее время. Ковчег отправиться в обратный путь завтра. Тогда и встретимся!

Миг — и не стало ни собеседника, ни Ковчега. Лишь снежная целина, небо над головой и стена тумана, бегущая по кругу, будто цирковая лошадь.

Татьяна Викторовна невольно вспомнила, как виртуозно ругался Гека. Не помешало бы сейчас произнести вслух парочку подобных выражений! Опять этот, с позволения сказать бог, бросил её одну неизвестно где!

Да, усталость ощущалась явственно. Забраться бы в какое-нибудь тёплое место и покемарить пару часов, как, бывало, Татьяна делала на суточных дежурствах! Но окружающее пространство не обещало ни комфорта, ни сна. Снова вламываться в чужие рассуждения, чтобы найти путеводную нить назад, в логово НикИва? От одной мысли об этом голова начинала болеть, как от смены погоды. Нет, хватит! Ей больше не хочется играть в чужие игры. Она просто... будет гулять!

Посмеявшись над собой, Татьяна Викторовна медленно двинулась в сторону стены клубящегося тумана, туда, где по её представлениям должен был стоять Ковчег. Небесная чаша, полная крупных, как виноград, светил, едва заметно кружилась вокруг своей оси. И неожиданно Татьяна поняла, что место, в котором она сейчас находится — не просто существует на самом деле, но представляет собой один из полюсов! В эту самую минуту ось вращения планеты прошивает её, словно нить косого дождя. Странное ощущение — такое вкрадчивое, как касание тени, но такое острое, как собственный горький плач.

В сознании царила тишина. Вокруг — пустота. Здесь, в этой точке, время и пространство схлестнулись и замерли. А человек оказался наедине с целым миром. Наедине с собой.

Она медленно шла, не проваливаясь в плотный снег. Дойти — и остановиться на краю. Промолчать — и исчезнуть, растворившись в полотне вселенной...

Но уже вырастала из тумана тёмная громада Ковчега, закрывала небо и океан, и, возможно, тот самый край зримого мира.

Не задумываясь, Татьяна ступила на помост. Волны заливали его края, иногда перекатываясь на другую сторону, но, несмотря на то, что его покрывали капельки воды, подошвы не скользили. Подойдя ближе к двери, Татьяна Викторовна разглядела, что «чешуи» Ковчега топорщатся, открывая едва светящиеся щели. Должно быть, находясь на стоянке, корабль усиленно вентилировался. А может, и вовсе поглощал солнечный и звёздный свет — она заметила, что внутренней стороной «чешуйки» подозрительно похожи на квадраты звёздных батарей.

Неожиданно лязгнув, плиты входного люка поднялись и плотно прилегли друг к другу. Люк ушёл внутрь, открывая проём, в котором было не видно ни зги. Татьяна поёжилась. Опять послушалась персонального чи-ёрта, который дёрнул ее прийти сюда, а теперь зовёт зайти внутрь, в черноту, накануне исторгнувшую мёртвые тела.

Она тоскливо посмотрела в небо. Сюда бы немного света!

Шуня поднялся с её плеча, где тихонько сидел всё это время, и поплыл к входу в Ковчег. Ведомая тампом, Татьяна двинулась внутрь корабля.

Если в логове Бога действовала технология Управляющего Разума, отличная от технологии Лазарета только отсутствием персонификации помощника, то и здесь должна сработать мысленная команда об освещении!

И действительно, окружающее пространство посветлело — это засветились с внутренней стороны стены Ковчега. По мере того, как свет разгорался, лицо Татьяны выражало все большее изумление.