Жизнь взаймы

Они сидели вместе всю ночь. Вспоминали Лу-Тана, впервые увиденного Ларрилом, когда он прибыл на М-63 в звании младшего офицера патрульной службы. В станционном госпитале как раз менялся врачебный состав, и проангелу, которому в первый же день дежурства сломали в драке нос, пришлось обратиться к заезжему доктору Лазарета на перекрёстке миров сектора Див. Крелл нос вправил, а заодно прочитал молодому воину нотацию на тему важности превентивных мер и бесконтактных методов решения конфликтов, чем навсегда заслужил его глубочайшее восхищение.

Вспоминали Ларрила, чрезвычайно гордого только что полученным званием командора, и оттого показной суровостью наводящего страх на пятерых молодых ту, переведённых с флота Ассоциации, как и он сам когда-то, на службу на транспортной станции. Вспоминали, как Ту-Роп однажды, идя по технологическому шассу, провалился в неплотно закрытый люк и застрял с плотно прижатыми к телу руками, не в силах пошевелиться. И как Ларрил не мог понять Ту-Та-Ропа, прилетевшего за помощью, до тех пор, пока разозлённый тамп на выдрал ему пук перьев из верхнего сочленения крыла и не бросился удирать от разъярённого командора, отчаянно вереща. И как пережили религиозное паломничество д’хокков, более половины расы которых вознамерилось посетить объявленную чудотворной расщелину на Юмбе. И как были удивлены, увидев ассистентку Лу-Тана с малоизвестной планеты, прибывшую с ним на М-63 для закупки оборудования…

В воображении Татьяны, затуманенном парами напитка из каппы, воспоминания текли бесконечной молочной рекой с кисельными берегами. Был жив Учитель, усмехался добродушно в отражении бассейна и бурчал сквозь усы: «Вы отвратительно плаваете, Танни!» Ларрил в МОД вновь накрывал её руку своей и, едва касаясь губами губ, шептал про Притяжение, приведшее их друг к другу с разных концов галактики. Стайя Чреше, живой и невредимый, смеялся заливисто на кухне Лазарета, попивая с ней и Лу-Таном непривычный ему чи-ай из кривобокой чашки…

Прикосновения горячих ладоней развеяли туман памяти. Вокруг стояла ночь. Тихо звенели цветы с белыми бутонами, похожими на звёзды, а сами светила висели так низко над головой, что Татьяна, смеясь, ловила их неловкими пальцами. А потом стирала с щёк Ларрила слёзы, такие же горячие, как и его поцелуи. И пропадала, ускользала из мира, растворяясь в проангеле, как растворялась космическая пыль в бесконечной пустоте Вселенной…

* * *

Сказать, что пробуждение получилось тяжёлым, значило не сказать ничего. Татьяна Викторовна ощущала себя, как после отравления. Впрочем, так оно и было — количество выпитого накануне явно зашкаливало. Но прежде, чем открыть глаза и оторвать от плоской прохладной поверхности гудящую голову, она по привычке проанализировала произошедшее. И собралась было совершенно по-детски зареветь, осознав: Ларрил напоил её специально, желая облегчить расставание, и более того, уже находится на борту транспорта, спешащего в Потоке к сектору Небо. Как вдруг поняла, что в комнате она не одна. Через мгновение огромная тёплая ладонь погладила её по затылку, как маленькую.

— Я принёс такуни, доктор, — прозвучал знакомый голос. — Ту жуют такуни, когда хотят быстро прийти в себя после штормового времяпрепровождения. Ту-Ганн заверил меня, что тебе тоже можно пожевать! Давай, Лу-Танни!

Ту-Роп закутал доктора Лазарета в простыню и помог сесть. А затем поднес к её лицу тошнотворно пахнущую полоску, напоминавшую вяленое мясо. От аромата такуни Татьяну замутило. Замычав, она закрыла одной рукой рот и нос, а другой попыталась оттолкнуть ту, но не тут-то было. С ухватками заправского ветеринара Ту-Роп блокировал её руки, надавил двумя пальцами на щеки, заставив открыть рот, кинул туда такуни, и захлопнул Татьянину челюсть, придержав. Через ужасающее, но краткое мгновение, такуни растворилась на языке бесследно, а в голове у Татьяны Викторовны неожиданно стих шум и начала уходить боль, сверлящая виски с момента пробуждения.

— Он улетел, да? — спросила она, зная ответ.

— Да. Он не хотел, чтобы тебе было больно.

Татьяна судорожно скомкала ткань самодельной накидки на груди. Теперь будет больно… до тех пор, пока Ларрил не вернётся!

Ту, разглядывая её, не сдержал тяжелого вздоха.

— Иди, умойся, Лу-Танни. Потом мы позавтракаем…

«А потом?» — чуть было не крикнула она. — «Что потом?»

И сама себе ответила, силой воли успокаивая сердце, рвущееся за любимым: «Домой!»

Но только в Лазарете она позволила развернуться тугой пружине, притаившейся в душе после отлёта проангела. Татьяна держалась во время совместного завтрака с Ту-Ропом, Ту-Ганном и СиРиЛионом, держалась, когда Ту-Роп провожал её до МОД Лазарета и прощался. Держалась, когда М-63 стала удаляться, светясь в черноте космоса, подобно жемчужине в раковине.