Жизнь за ангела

 Я был вне себя от горя, чуть не сошел с ума, не мог прийти в себя целый месяц, готов был наложить на себя руки.

  Девочку забрали домой, она была такой маленькой, что страшно было взять ее в руки. Я назвал ее Катарина. Ребенок все время плакал, а я не знал, что с ней делать. Не хватало материнского молока, а от искусственных смесей у ребенка болел живот, это был настоящий кошмар! Хорошо, что теща брала на себя многие заботы.

Глава 8

 Первого сентября, 1939 года я был дома, у мамы, еще не успел уехать на занятия, решив остаться на выходные. Из сообщения по радио мы узнали, что Германия напала на Польшу - началась вторая мировая война. Не скажу, что это известие меня обрадовало, в Польше остались родственники, и я за них переживал, а мама боялась за брата и за меня.

  - Мама, немцы в Польшу вошли - это война. А если меня в армию заберут? Что делать?

  Мама заплакала.

  - Не знаю сынок. Мне некуда тебя спрятать, теперь даже в Польшу нам не сбежать.

 - Говорят, в Берлине есть еще коммунисты, в Польше наверняка ополчение соберут.

 - Ты погибнуть хочешь? Заберут в гестапо, отчим первый тебя продаст. Ради Бога, не связывайся ты с ним.

 - А где он?

 - Не знаю, ушел куда-то. На работу, сегодня пятница.

 - Мама не плачь, может все обойдется. Он учиться еще не закончил, - попыталась успокоить сестренка.

 - Мама, я послезавтра в Берлин, на занятия надо, да и дочку свою не видел. Инга умерла, а я про нее забываю.

 - Только будь осторожен, я очень тебя прошу! Не связывайся ни с кем.

 - Хорошо, не буду. Честное слово!

  В воскресенье, я уехал в Берлин, чтобы вновь приступить к занятиям в понедельник.

 На третьем курсе, я уже работал в немецкой газете, самостоятельно брал интервью, искал темы для публикаций, писал статьи, занимался переводами, зарабатывал до четырехсот марок. Почти все свои деньги тратил на дочку, покупал ей одежду, игрушки, да и самому оставалось немного, чтобы одеться, купить ботинки.

  К тому времени окончательно восстановилась нацистская диктатура, перекрыли свободу слова,  установили жесткую цензуру, журналистам затыкали рты. Какого же было работать, начинающему журналисту в таких условиях? Я наблюдал за всем что происходит, видел все изъяны, все недостатки, понимал, к чему катится мир, но не мог этого остановить, я даже написать об этом не мог. Боже упаси, критиковать национал-социалистическую партию! Оставалось только театральная критика. Светская хроника, сплетни, и прочая чепуха. Пронырливый, шустрый и наглый, как подобает представителю прессы, я везде успевал. Волка ноги кормят!

  Однажды мне удалось взять интервью и автограф у самой Марлен Дитрих. С приятелем, мы пришли на один из ее концертов. Было много народу, все места были заняты, само собой разумеется, на почетных местах сидели представители верхушки, влиятельные и приближенные к фюреру члены нацистской партии.

  Марлен была превосходна, блистательна! Я преклонялся перед ее талантом. После бурных оваций, аплодисментов, свистов, продолжительных криков «Браво!», я решил, что возьму у нее интервью, чего бы мне это не стоило, даже поспорил об этом с приятелем.

  - Тебя не пустят в гримерку! Смотри сколько людей, там же охрана!

 - Вот увидишь!

  Сказав это, я нырнул в толпу народа, протиснулся к буфету и купил бутылку самого дорогого французского вина, предположив, что Марлен его обожает. У гримерки меня остановили, хороший мордоворот, в черном кожаном одеянии.

  - Молодой человек! Стойте! Сюда нельзя!

  На секунду я оторопел.

 - Я из обслуживающего персонала, меня просили принести госпоже вина.

  Охранник внимательно осмотрел бутылку, обыскал меня, пошныряв по карманам.

  - Пройдите.

  Меня пропустили в гримерку. Марлен сидела перед зеркалом, поправляла макияж. На ней была атласная, шелковая накидка, поверх концертного платья, с длинными рукавами, похожая на пеньюар, в волосах  серебристая заколка, украшенная камнями, державшая ее белокурые пряди. Она обернулась.

  - Кто вы?

 - Простите, меня просили доставить вам бутылочку французского вина.

 - Я не просила.

 - Это подарок, от одного из ваших поклонников.

 - Подарок? Хорошо, поставьте его на столик… Интересно от кого?

 - Он не представился. У вас столько поклонников, что невозможно сосчитать! Должен признаться я в их числе. Если можно, разрешите взять у вас интервью, для немецкой газеты.

 - Журналист?! Молодой человек, вы нахал! - возмутилась она, - Но учитывая вашу настойчивость… Хорошо...

  Взять интервью у Марлен, оказалось большой удачей, потому что жила она в США, а вернулась в Европу, только в 1939, для съемок очередного фильма «Дестри снова верхом», где играла с Джеймсом Стюартом. Это была очень короткая и мимолётная поездка в Берлин. Марлен была антифашисткой, поэтому на Родине её считали предательницей. На предложение Геббельса вернуться в Германию в 1937 году, она ответила отказом. Не смотря на это, фашистская верхушка её обожала. Выступить и дать концерт её едва умолили! Так что даже представить нельзя как мне повезло.[1]